​Переводчик для бурятского парламента: быть или не быть?

Состоявшаяся на прошлой неделе и продлившаяся целых два дня 20-я сессия Народного Хурала Буря­тии пятого созыва стала, безусловно, исторической. Причин этому, как минимум, две: республиканский парламент сходу не утвердил правительственный отчет об ис­полнении пятилетней программы социаль­но-экономического развития и решил «за­вести» у себя официального переводчика с бурятского языка на русский.

Оба решения заслуживают внимания обще­ственности. О том, что парламентарии решили-таки перенести обсуждение итогов реализации программы развития, по которой республика жила последние пять лет, не писали и не ком­ментировали только ленивые. Мы бы хотели остановиться на природе происхождения, эво­люции, причинах и следствиях второго реше­ния.

Итак, в самом начале сессии спикер Народ­ного Хурала Цырен-Даши Доржиев по тради­ции, заведенной им же самим, открыл заседа­ние регионального парламента приветствием на бурятском языке. Затем продолжил по за­ранее расписанному для таких мероприятий скучному регламенту: присутствующие узнали, сколько депутатов и приглашенных на сессии, стоя поприветствовали государственные герб и гимн Бурятии, начали обсуждать повестку. Тут-то, как говорится, и началось.

Депутат Михаил Гергенов, специально выйдя к трибуне для такого случая, обрушился с критикой на исполнительную власть и пред­ложил не утверждать отчет правительства об исполнении программы СЭР.

Когда же начали представлять кандидатов в избирком Бурятии, закаменский депутат Баяр Цыденов неожиданно заговорил на бурятском языке. В зале начался шум, некоторые открыто стали выражать недовольство. На что народ­ный избранник напомнил всем о государствен­ном статусе бурятского языка и необходимости его изучать. Дальше – больше. Одна из канди­датов в избирательную комиссию ответила на вопрос депутата на чистейшем бурятском. Шум в зале усилился, присутствующие потребовали перевод. Цырен-Даши Доржиев заявил, что на сессии нет переводчика и что он сам готов пе­ревести на русский язык диалог коллеги с кан­дидатом на теплое место в избиркоме. Затем он объявил, что теперь на всех сессиях республи­канского парламента будет присутствовать пе­реводчик. Тем самым Председатель Народного Хурала де-факто признал необходимость пере­вода с бурятского языка на русский не только парламентских сессий, но и всех остальных официальных мероприятий.

Хорошо это или плохо, спросите вы, уважа­емые читатели. С одной стороны, событие это весьма важное. Особенно если учитывать, что проблема двуязычия власти обсуждалась дав­но и на всех уровнях, а конкретика появилась только сейчас в виде волевого решения спи­кера. Однако двоякое чувство гложет многих патриотов бурятского языка, ежедневно за­нимающихся его сохранением. О полноценном развитии государственного языка и речи быть не может в условиях, когда даже сами буряты добровольно отказываются от его изучения, хотя для них такие условия создаются в школах. Все остальные мероприятия вместе взя­тые, коих в республике проводится немало, не могут дать такого эффекта, как его изучение в школе.

Увы – и это сейчас не тайна – десятки обра­зовательных организаций и тысячи родителей, в числе первых и передовых – конечно же, сами носители бурятского, как упоминалось выше, дружно отказались изучать его. В некоторых районах, к примеру, в прославившемся «в борь­бе с изучением бурятского языка» Бичурском, ситуация доходит до абсурда: в малокомплект­ных школах маленьких бурятских деревушек, где каждая семья общается на родном, родной язык преподают по «третьей» программе. Вот и вынуждены дети, свободно говорящие на своем языке, сидеть на уроках родного, и без того донельзя сокращенных, и «изучать», как по-бурятски называются нос, ухо и другие ча­сти человеческого тела. А могли бы вместо этого изучать классику бурятской литературы, учить стихи своего великого земляка, непре­взойденного поэта Дондока Улзытуева.

Если мы ТАК будем развивать бурятский язык, то через пару десятков лет необходимость иметь переводчика в парламенте республики отпадет сама собой. Тратиться на перевод, из­дание законодательных актов на государствен­ном языке своего народа, давшего название субъекту, тоже не будет никакой нужды.