​18 лет у руля «Буряад унэна» - в годы, когда бурятский язык «был не в тренде»

В течение 18 лет редакцию га­зеты «Буряад үнэн» возглав­лял Циден Цибудеевич Цибу­деев – сын своего времени и своего народа, уроженец с. Шанага Бичурского района. Он был истин­ным носителем не только бурятско­го языка, но и самого духа народа. И это в те годы, когда родной говор был, как говорится, не в тренде, а представители власти говорили ему в глаза: «Кому нужен этот язык вместе с твоей газетой? Наши дети будут учиться в Москве». Но он твёрдо проводил линию сохране­ния языка как в семье, так и в обще­стве, пишет газета «Бурятия».

Я горжусь своим отцом

Отец думал и говорил по-бурятски, пел песни, знакомые ему с раннего детства: «Сэлэнгын татуур», «Ардагай hайниие» и другие. Когда я однажды спросила его, что такое «хүмүүжэл» («воспитание»), он возмутился: «Знать надо. Я что, переводчик тебе с родного языка на родной? А если не знаешь, научись работать со словарём».

А угрозы в папин адрес поступали на моих глазах и из самого высоко­го кабинета. Мало ли какие ошибки можно при желании найти у подчи­нённого? Однако будучи убеждённым в своей правоте, он стоял на своём, невозмутимо парируя: «Я-то останусь при журналистике, а куда ты пойдёшь, подумай».

Я благодарна отцу за то, что он умел «строить мозги». Ежедневно работая с 4-полосным объёмом га­зеты, он снимал, как говорится, кар­тину дня и был в курсе того, чем жи­вёт мир, страна и республика, плюс командировки по районам для ре­портажей о внедрении, к примеру, в сельском хозяйстве дождевальных и доильных установок типа «ёлоч­ка», «карусель» или посеве кукурузы или кормовой культурой «куузику». Всем этим делился с нами за столом, на вечерних прогулках, в общении с друзьями. Его многосторонняя ин­формированность способствовала созданию у близких целого космоса бытия через глубокое понимание механизма событий в их причин­но-следственных связях. И это про­должает в его отсутствие служить верным ориентиром в преодолении всяческих житейских невзгод. Таким же образом он воспитывал молодую поросль в редакции, а сегодня уже говорят об особом «үнэновском» духе.

Циден Цибу­деев

Фото из семейного архива

По прозвищу «рыжая оса»

Из разных учреждений республи­ки в высокие инстанции поступал целый ворох жалоб друг на друга, а из «Үнэна» никогда, потому что Цибу­деев сам их пресекал, не допуская ка­кой бы то ни было несправедливости. Он умел ввернуть меткое, а иногда и язвительное словцо, за что получил прозвище «шара зүгы» («рыжая оса»). Когда же молодые журналисты позво­ляли себе расслабиться на работе, он сообщал об этом на летучке: «После обеда частенько случается, как наши литсотрудники чуть ли не ползком хо­дят по коридорам, будто травленные тараканы».

По поводу дисциплины в редак­ции, наверное, случались взыскания, но за долгие годы его руководства «Үнэном» работников не увольняли, поэтому ядро коллектива оставалось стабильно надёжным. Долгие годы рука об руку вместе с ним шли истин­ные знатоки своего дела, ветераны журналистики: Р.Б. Бимбаев, Д.Д. Лоб­санов, Д.Ч. Чернинов, М.Н. Нимаев, Б.Б. Дашиев, Б.А. Гылыков, Д.Ж. Жугдуро­ва, С.И. Бардамова, Г.Д. Данзанов, Н.Ц. Цыбенов и др.

Отец ценил людей, потому что знал всему цену. Рано оставшись без роди­телей, он делал свою биографию сам. По окончании 7-летки в Шибертуе подростком оказался в 1928 г. в Выс­шей Коммунистической сельскохо­зяйственной школе г. Улан-Удэ. Газета «Бурят-Монгольская правда» посвя­тила 30 января 1936 г. целую полосу выпускникам-отличникам.

В 1938 году Ц.Ц. Цибудеев возгла­вил республиканскую молодёжную газету «Костёр», а в 1940 году был вы­двинут секретарём ОК ВЛКСМ по про­паганде и агитации.

В полушубках – по Красной площади

В годы войны отец был призван в армию и воевал на Можайском направ­лении, на Воронежском и 3-м Прибал­тийском фронтах. В октябре 1941 г. он оказался в числе защитников Москвы, дислоцировавшихся в г. Верея в 90 км от столицы. Острота момента состоя­ла в том, что фашистское руководство рвалось к сердцу страны, чтобы про­вести там победный парад 7 ноября. Однако к этому времени были моби­лизованы сибиряки, которые, пройдя в белоснежных монгольских полушуб­ках по брусчатке Красной площади, вступили в бой и совершили наряду с дивизией генерала Панфилова пере­лом в наступлении. Не случись этого, с востока выдвинулась бы навстречу 700-тысячная Квантунская армия, о последствиях можно не говорить.

Как бойца идеологического фрон­та, отца определили комиссаром ар­тиллерийской батареи, в задачу кото­рого входило поддержание воинского духа солдат и офицеров, общим чис­лом ≈ 60.

С командой политрука: «За Родину, за Сталина!» люди, опрокинув стакан водки, бежали в атаку.

- А если не побежишь, что тогда? - спрашивала я.

- Не побежишь ты, не побежит ни­кто.

- А было страшно?

- Да как сказать? Родителей уже не было, вас ещё не было. Так что шкура моя дорого не ценилась.

А на лесной полянке между боями проводились повзводно и поротно беседы: «Железная воинская дисци­плина – залог победы над врагом», «Учиться побеждать врага», «Орга­низаторские способности руководи­телей англо-советскоамериканской коалиции», «Военный потенциал Америки», «Подбить хозяина фашистской Германии», «О наступлении наших во­йск в районе Сталинграда», «О насту­плении наших войск на Центральном фронте», «Весна наша» И. Эренбурга, а также читка газетных передовиц «Правды» и «Красной звезды». От­дельные мероприятия не состоялись по причине рекогносцировки, пере­броски части и отсутствия отдельных членов ВКП(б), значится в полевом дневнике.

Этот документ интересен тем, что содержит сведения о национальном составе подразделения из 43-х рус­ских, 4-х украинцев, по одному бело­русу, татарину, чувашу и буряту самой обширной географии от Дальнего Вос­тока до западных границ СССР. Боль­шинство из них малограмотные, ше­стеро имело среднее образование, командир батареи – учитель, полтав­чанин Н.П. Гарнага, комиссар – журна­лист, мой отец. Рабочие и колхозники в мирной жизни, они стали на войне разведчиками, связистами, радиста­ми, наводчиками орудийного расчёта, пулемётчиками, санинструкторами и т.д.

Поддержание боеспособности включало в себя организацию досуга с выпуском стенгазет, проведением вечеров самодеятельности с песня­ми «Огонёк», «В землянке», «Тёмная ночь», с чтением стихов, особой попу­лярностью среди которых «Жди меня» К. Симонова. Песенку «Русский, немец и поляк танцевали краковяк» долго напевал потом папа, бывая в хорошем настроении.

В дневнике сохранился переина­ченный текст: «На закате ходит Гитлер возле дома моего / Он поволчьи зубы скалит, но сорвался план его / Ходит, грабит по деревням - распоясался бан­дит / А увидит штык советский, весь бледнеет и дрожит / Ты недолго по­гуляешь, гад фашистский по полям! / Голову себе сломаешь - полетишь ко всем чертям».

Отец не был бравым воякой, чтобы хвалиться рассказами о подвигах. По­тому отдельные эпизоды его военной биографии восстанавливаю по его ар­хиву и воспоминаниям мамы.

…В боях под Курском в составе Во­ронежского фронта его артбатарея попала в «котёл», т.е. окружение, от которой осталась горстка бойцов - кто раненый, а кто - контуженый. Получив ранение в бедро, отец полз по компасу к своим. Увидев стог сена, он очень хо­тел зарыться в него и уснуть. Но пони­мал, что уснёт там навсегда. Его обес­силенного подобрали и направили в госпиталь в Ленинграде, где осколки снаряда извлекали по живому, анесте­зией служил всё тот же стакан спирта.

После переформирования его опре­делили разведчиком в 3-й Прибалтий­ский фронт. Когда его часть входила в Таллин, буква «л» на табличке была зачёркнута, а впереди приписана «С», так что получалось «Сталин». Так как обозы с провиантом запаздывали, то мешок картошки или ведро молока у местных жителей могли стоить жиз­ни. Ибо на территории, сочуствующей врагу, хутор сегодня был занят сво­ими, назавтра - немцами. В одну из таких вылазок пошли четыре бойца, назад возвратилась половина, другая перешла на сторону противника. Здесь отец взял «языка» и «за личное муже­ство и отвагу в боях» был награждён орденом Красной звезды, о чём была статья в газете «На боевом посту».

Человек-праздник

Таким образом, выйдя в жизнь при тусклом свете лампадки «зула», улус­ные мальчики – ровесники отца, «по-пластунски пропахав пол-Европы», вернулись домой с другим знанием о мире, с осознанием своей причастно­сти к общей победе над врагом. С на­ступлением мира они взяли на себя ответственность за судьбу родного края и с искренней верой в светлое будущее привносили в меру возмож­ностей свою созидательную волю в разные отрасли народного хозяйства.

Сколько помню, отец всегда нёс по­зитивный заряд и чувство не проходя­щего праздника. А когда был чем-то недоволен или раздражён, то не скры­вал этого, но находил вполне доходчи­вую для понимания форму, памятуя о том, что он - «девичий отец». «Утро красит нежным светом стены древне­го Кремля», - с этой песней отправля­лись мы на первомайские демонстра­ции, именно с ним ассоциируется для меня её ликующий, духоподъёмный строй.

Мне казалось, что нет того, чего бы не мог мой папка. Однажды, приехав на каникулы из Иркутской совпар­тшколы, он сказал, что за дверью его комнаты в общежитии он забыл шест, которым достают звёзды. Ничуть не сомневаясь в его словах, я каждые полгода ждала не только отца, но и чудо его фантазии и всё примерива­лась к габаритам нашей квартиры, как же он сюда войдёт. И не дождавшись, спросила: «Папа, ты зачем придумал про шест?». «Сам не знаю, я долго по­том сожалел, что ляпнул», был ответ.

Проходящие в обществе радикаль­ные перемены последних десятиле­тий постоянно будируют стремление к переоценке прошлого, всё более убеждающего меня в уникальности моих родителей на фоне уникальной неповторимости самой эпохи. Тем яв­ственнее всплывают из глубины дет­ства радостные мгновения, в которых оживает светлый образ моего отца – образцового семьянина, воителя, со­зидателя.

Надежда ЦИБУДЕЕВА, кандидат искусствоведения, заслуженный деятель искусств РБ, член СК РФ и РБ

Фото из семейного архива