Судьба воровская

Судьба-злодейка

Василия Хонгоровича Хонгорова  на родине называли по-бурятски Ользон, а в тюрьме – Орёл. В общей сложности был приговорён к 75 годам лишения свободы, отсидел 23, в  лагерях от Колымы до Урала. Был даже на Оймяконе. Рост 1,90. Вес до 100 кг. Красавец, он нравился женщинам, но не уголовному розыску.  

Родился в 1914 году в селе Загатуй в Усть-Орде, откуда родом и Андрей Урупхеевич Модогоев. Они были одноклассниками. Ользон рано женился на девушке по имени Дора, у них родились сын и дочь. Его выбрали председателем колхоза, и у него работал Модогоев. Однако  Ользон не поладил с райкомом и его обвинили в панмонголизме. Приговор был быстрым и жестоким, а на карьере поставлен жирный крест.

Как в песне нашего земляка, звезды шансона Ивана Кучина:

«Розы белые в цвету красные завяли, то ли я пропил мечту, то ль её украли.

Распахните же окно, дайте больше свету, ай, не надо, всё равно счастья в жизни нету.

Ох, судьба-злодейка, ну-ка, обернись, жизнь моя — копейка покатилась вниз.

Не разбить бы рожу, не сойти б с ума, что страшнее - всё же смерть или тюрьма...»

Особая примета

Ользон был брошен в ад ГУЛАГа. После суда умерла жена. Дети осиротели, и вскоре умер малолетний сын, а дочь Светлану взяла на воспитание родная тётя.  Ользон остался один.

«Врагов народа», осужденных по 58-й статье УК СССР за контрреволюционную деятельность,  старались превратить в «лагерную пыль». У него было время для тяжёлых раздумий. Строить социализм не получилось.  Он стал «чужим на этом празднике жизни» и надо было элементарно выстоять.

Имея твёрдый характер, хорошую память, крепкие нервы и быструю реакцию, он отлично играл в карты. А это умение было залогом выживания и нормальной жизни в тюрьме, где карточные шулера считались элитой криминалитета. Ользон всегда был рисковым парнем и постепенно влился в ряды «чёрной» масти. Ему дали  «погоняло» (кличка) – Орёл, а татуировка с орлом на всю грудь стала особой приметой.   

 

Аферист

Ользон стал профессиональным преступником. Но даже имея судимости, устроился главным бухгалтером в Иркутскую реалбазу. Продержался не долго, снова загремев на нары. Между сроками получил высшее заочное образование в Нархозе.

Вид имел интеллигентный, и никогда не употреблял мат.

Орёл отлично рисовал, имел красивый почерк и специализировался на подделке финансовых документов, печатей и в других афёрах. Имел в своей богатой биографии и банальный налёт на банк в Усолье-Сибирском. Уголовный кодекс не чтил и знал массу способов отъёма денег у государства, но не у населения.

 

Предложение, от которого он отказался 

Ользон жил в Иркутске и Братске, не забывая и Загатуй. Провернув аферу, приехал с чемоданом денег (старые деньги до деноминации). Тётя не рискнула взять его «грязные» деньги, и тогда он просто раздал их по всей деревне.  А она считала его бездельником, каждый раз возвращавшимся из тюрьмы посвежевшим, словно после курорта.

В 50-х к нему приехали авторитеты – воры в законе из Одессы. Это было после «бериевской»  амнистии 1953 года, когда из ГУЛАГа освободилось более миллиона уголовников. Воры приехали на черных машинах, на которых ездили только партийные боссы. Предложили «короноваться». Но  Орёл отказался от коронации. Предпочёл остаться в статусе «бродяги» - «правильного преступника».

«Вор в законе» это не только власть и почёт, но и обязанности, а он больше всего ценил свободу и красивую жизнь. Однажды  в Иркутске он забрал оставленный им у родственников мешок денег. А на другой день уже попросил взаймы.  Чтобы отыграться. Лёгкие деньги как приходили, так и уходили без следа.

 

Отыграл жизнь

Для зеков положение земляка среди арестантов имеет критически важное значение для выживания.  В 90-х в Гусиноозерской зоне зарезали «Гендоса», Геннадия Михайлова,  бурята с Элеватора. Он придерживался старых «воровских» традиций, был «свояком» (без пяти минут  «вор в законе»). Его покарали по «отписке» «славянских» воров за убийство Яна Коварского из Улан-Удэ. «Гендос» знал, что приговорён и относился к этому философски, как к неизбежности. Перед смертью с ним разговаривал Николай Рогалев, начальник бурятского РУБОП. Позднее Рогалев разговаривал и с его убийцей: «А я что мог сделать? Была «отписка»…

Однако  зеки буряты заволновались и пришли за советом к авторитету Угрюмому (Ивану С.), буряту (на воле бывшему до своей естественной смерти «смотрящим» по одному из районов): «Что делать?» Угрюмый ответил: «Не тот случай. Если вы воры, успокойтесь!»  Сам Орёл  однажды на Колыме  отыграл в карты жизнь приговорённого к смерти земляка.

Родной подельник

После войны в пересыльной тюрьме Орёл встретился с племянником Кузьмой Хабитуевым. В это время в лагерях шла «сучья война» — кровавая борьба между ворами-фронтовиками и «ворами в законе», оставшимися в тылу. В колымских лагерях взрывали даже бараки. «Воровской закон» запрещал ворам работать и сотрудничать с властями, включая и службу в армии. И преступников,  набранных в штрафбаты, а после войны взявшихся за старое, объявили «суками».

Кузьма был фронтовиком, и Ользон сказал ему: «Если ссучишься, задушу собственными руками!» А у племянника были перебиты обе руки, и в лагере ему было не выжить. Орёл обеспечил его сопровождение в Ванинский порт и дальше в Магадан. Там Кузьму устроили бухгалтером в старательскую артель. После окончания срока вернулся в Иркутск и везде сопровождал дядю. Одетый, как и он, в элегантный костюм и шляпу.

Приезд с дамой

     Уроженец Загатуя Владимир Алсаев помнит приезд Василия Хонгорова в 1961 году: «Я тогда был пацаном. Все говорили: «Ользоон ерээ!» (Ользон приехал). Он приехал из Иркутска на такси. Для колхозников это было просто невероятно: «Да, это вся моя зарплата за месяц!» 

Ользон был в самом расцвете лет, в синем двубортном костюме и шляпе. Выглядел респектабельно. Приехал с красивой городской женщиной.  Пробыл неделю и каждый день был архидашан. Родственники и друзья принимали его как дорогого гостя. Земляки восхищались им, как лихим человеком, но никак не преступником.   

Ользон провёл положенный обряд поклонения родовому божеству – «монголоо эдеэлээ» и укатил».

Визит Модогоева

Андрей Модогоев  внимательно отслеживал перипетии судьбы одноклассника. Повлиял ли этот визит на дальнейшие действия первого секретаря Бурятского обкома КПСС, неизвестно. Уж слишком далеко разошлись их пути. Модогоев искренне верил в дело КПСС, а Ользон - уже нет. У него была другая идея – воровская.

Однако, уже на другой год, Андрей Урупхеевич через родственников тайно совершил обряд «монголоо эдеэлээ». Для него эта была рискованная затея. Мог мгновенно лишиться партийного билета, и вся его блестящая карьера пошла бы под откос. Но видно его «монгол» благоволил ему и всё пронесло.

А через два года после приезда Ользона  в Загатуй  приехал и сам Модогоев. К его визиту областные власти отремонтировали дорогу, первый секретарь Иркутского обкома предоставил «Чайку», съехались друзья и партийные боссы. Это был первый и последний приезд всесильного секретаря в родное село.

Вместо эпилога

Последние годы жизни Василий Хонгоров провёл в деревне Подволочное, недалеко от Тулуна, со своей давней русской подругой. Остался там после очередной отсидки (в 90-е в Тулуне отбывал срок Япончик, а из бурятских авторитетов - Янка и Дунда).   Умер Орёл в 1987 г. в возрасте 73 лет. Увидев правнука. Неплохой финал для профессионального преступника – удачливого авантюриста и человека не простой судьбы.

(Записано со слов родственников и земляков).