Представляем вашему вниманию новое для литературной Бурятии имя – Михаил Соловьёв. Он – наш сосед, живёт, работает и творит в Иркутске. Много ездит в районы нашей республики. Говорит, что искренне и навсегда влюблён в Бурятию.
Михаил Соловьёв – профессиональный музыкант, на сцене с 12 лет. Работал руководителем в сельском и народном хозяйстве в советский период до 1985 года, служил офицером в Советской Армии, работал в уголовном розыске, частным детективом. С конца девяностых занимается предпринимательской деятельностью.
В творчестве «всеяден»: пишет газетные статьи, короткие рассказы, обзоры. Его приключенческие романы выходили в издательствах «Вече»; «Астрель СПБ» и «Детская литература».
Михаил Соловьёв интересуется историей, культурой, традициями и обычаями бурятского народа, что неизменно находит свое неповторимое отражение в его произведениях.
В сегодняшнем номере читайте рассказ Михаила Соловьёва «Шаман».
ШАМАН
Он всегда был забавным парнем – «деревня» до мозга костей, но обладал необыкновенно живым умом и забавной уверенностью, будто весь мир его любит и только ждет распахнуть объятия. Плотник-охотник из нашей Иркутской Бурятии зарабатывал на хлеб строительством и почти сразу выхватил в нашем разноречивом бизнес- коллективе из девяностых прозвище Шаман.
Такая малость – соседка-преподаватель, раздраженная шумными компаниями в новой бане, что рубил Сашка, плеснула в каменку из помойного ведра стаканчик. Теперь неистребимая вонь изгаженной донельзя парилки портила вечер, но явившийся как всегда некстати мой плотник оказался все-таки нужен.
– Здорово, братилла, – орал Сашка в своей привычно-деревенской манере за забором, и я впервые не почувствовал раздражения от его панибратства.
Когда беда – кому ты нужен? Оставаться рядом с воняющей каменкой и понимать, что баня пропала, равно как и шикарный вечер – неинтересно, и кое-кто из «друзей» по-быстрому нашел причину отъехать.
Давняя ситуация разобрала «своих» на будущее – те, кто еще тебя бросит, и те, кто останется, но это другая история, а сейчас был все-таки Сашкин «выход».
– Соседка? – тянул он носом едучий запах. – Камни чего, не мыли еще?
Поясняю, что пытались лить воду прямо в каменку, но эффект нулевой – выкипает и опять вонь.
– Употи! – прокомментировал наши действия в привычно-хамской манере мой плотник и, ухватив ведро, принялся нас спасать.
– Осина не закиснет, – удовлетворенно полоскал он на улице булыжники свежей водой. - Вовремя успел - не сделай сегодня - перешивай парилку…
Мы, городские, внимали.
Забавно, однако, но грани стирались, и этот кряжистый по-деревенски косноязычный парень приобретал сейчас совсем другой статус.
– Колдун… – шепнул мне товарищ, глядя, как перекусивший под рюмку плотник снова «бросился в бой», и накаркал.
Однако Сашка теперь занялся не камнями. Потеснив застолье, он ковырял топориком порог бани.
– Смотри, какая с.., – чуть не орал он, – я-то и смотрю, что доска не так стоит – не просто так куделю сунула – навечно забила. Давай-ка совок, братилла…
Братилла – это я, и снова нет раздражения на его панибратство. А ведь всегда хотелось его осадить – еле сдерживался, но шибко уж недорого брал он всегда за свое плотницкое уменье…
Пока я собственные эмоции разбирал, спаситель наш совок-то получил и вымел на него какую-то косичку не косичку – пакля-волосы-иголки – чистый ежик устроился сейчас на железке с ручкой.
– Печь топи! – орал Сашка. – Да руками не трогайте, язви её…
Страх казался неподдельным, и привыкшая к передрягам гоп- компания родом из девяностых замерла, будто малые дети, разглядывая совок с хищной соседкиной приспособой.
– Рядом с топкой не стойте, – поучал Сашка, – если насмерть делано – пыхнет как надо. Миха, я кину-хлопну, а ты палкой-то прижми, – командовал он… – Давай! – заорал Саня, увидев у меня черенок лопаты, и лязгнул заслонкой.
Могу поклясться – коварный ежик с иголками лезть в печь не хотел. Показалось мне, что, будь у него ножки, уперся бы сейчас ими не хуже сказочного героя, но ничего, проскочил, зараза.
– Дави! – хлопает дверцей Сашка. – А я палкой её жму. Не зря уперся – внутри грохотнуло не хуже патрона, и длинный язык пламени вылетел аж из поддувала…
– Че это? – ошарашенно бормотал один из приятелей, устроившийся за спиной.
– Сам первый раз вижу, – глухо ответил Сашка и добавил в своей привычно-деревенской манере: - Совсем не знаю че тако, но шибко сильное было…
Так он и стал в нашем коллективе Шаманом.
Наука его оказалась проста-незатейлива. Мало того, что обустроил он бани-дачи почти каждому, так еще и раздал всем молитвы собственноручно переписанные – оберег, мол, на сердце носите…
Ах да, а история с баней и соседкой продолжение все-таки имела.
Шаман в тот вечер у меня ночевать остался – выпили-то мы с ним крепко, да назло врагу еще и уложили каменья мытые на место. Крепко напарились, а когда друзей проводили, на столе прибирались, Саня и зашептал вдруг чего- то да остатками водки из рюмок давай капать. Покапалпокапал, остальное – в печку.
– Смотри теперь, – говорит, – у кого че из соседей происходить будет. Хангаю молился я, богу охотничьему бурятскому, – людей теперь будем скрадывать…
Оказывается, можно той технологией вычислить, кто тебе гадость делал – помолись правильно, и получай, вражина, что заслужил, то есть что тебе самому досталось.
Недели не прошло, как забилась скважина соседкина, да не просто забилась, а с фокусом. Шаман, когда ему в деревню-таки дозвонился, в трубку гукал-гукал задумчиво, да подтвердил – если уж поленница сама рухнула и два сучкастых полешка точно в скважину угадали – не вытащить, так значит, сработала ловушка…
Девяностые быстро прошли. Компания наша раскололась ровно по той ситуации в бане – кто уехал тогда от проблем, тот и в жизни рядом не остался – спасибо соседке той. Шаман так и спросил тогда, мол, а эти-то где? А после смолчал глубокомысленно.
Кстати, мы с ним еще и клад искали. Я тогда уже антиквариатом увлекся, и притащили мне знакомцы пару долларовых бумажек – 1896-го и 1903-го «года рождения». Продали мы их чудненько, и выяснилось – таких ценностей аж целый ящик в Иркутской Бурятии за поселком Харат спрятался.
Жалко Шаману опоздал рассказать – мои-то посредники, что первые бумажки принесли, – сами себя перехитрили. Сашка же разом вычислил, кому удача заплыла, но поздно – глава семьи, что разбогател разом, так ему и сказал после, мол, не успели вы, братцы, – по другим каналам доллары старые приспособились…
А потом Шаман вдруг пропал. Три месяца его нету. Полгода. Жена все трубки оборвала с историей, как поехал он за кордон счастья житейского пытать – был в те времена такой бизнес живую силу за рубеж таскать. Хорошо если просто привезут и бросят, а если напрямую в рабство?
Когда Сашка объявился, жена уж и звонить перестала – сам-то я иной раз номер ее соседки все-таки накручивал – вдруг вернулся? Оказалось, попался Сашка будто «кур в ощип» - прямо на рудники в Португалии. В то самое рабство.
Сбежать умудрился через год только, да не один. Организовал он там с улан-удэнскими бурятами целое подполье, не хуже чем в концлагерях германских. Документы общие сам захватывал – во главе штурмовой группы. Охранников разоружили-повязали, да сейф с паспортами взломали – всего работы-то. Пока полиция из города на стрельбу ехала, разбежались работники кто куда, что твой горох.
Россияне в большинстве до консульства подались, а Шаману мало приключений оказалось.
– Што я, братилла, обратно пустой вернуся? – сверкал глазами Сашка на крыльце моей баньки.
С подарками он в тот вечер приехал – нежданчиком. Заорал только из-за забора, мол, принимай, братилла, гостей из Лиссабону. Ресницы выгоревшие. Загар не нашенский. Костюм с искоркой – даже взгляд сменился. Походка чин-чином – португалец какой- то, а вот в разговоре как был Шаман, так и остался.
Однако сменилась с той поры у него линия житейская – за кордон на заработки ездить стал, будто из Харата своего до Иркутска. Квартиры детям набрал, образование дал.
Товарищей у него там после рудников и побега удачного – тьма. Пишу сейчас и вижу, как орет мой Санька другу-латиносу в Уругвае каком-нибудь: открывай, мол, братилла, приехал я в гости – Шаман Иркутский…
Ноябрь 2012 г.