​Евгений Соллертинский – забытое имя Бурятии

Евгений Соллертинский положил начало искусственному разведению байкальского омуля.

История Бурятии знает немало имён людей, оставив­ших заметный след в её истории. Одно из них - Евгений Сергеевич Соллертинский, которого сегодня практически никто не знает в республике. С 1926 по 1934 год этот учё­ный жил и работал в Бурятии. За это время под руковод­ством Евгения Соллертинского проведён ряд экспедиций по изучению водоёмов республики, по его инициативе открыта первая рыбохозяйственная станция. На Байкале Евгений Соллертинский провел большую работу по орга­низации искусственного разведения байкальского омуля и сига и фактически положил начало этому направлению рыбной отрасли Бурятии сообщает газета “Бурятия”.

НЕ СТАЛ СВЯЩЕННИКОМ

Евгений Соллертинский родился 9 апреля 1887 года в Петербурге в семье рус­ского православного бого­слова, духовного писателя, церковного историка, тео­ретика педагогики Сергея Александровича Соллертин­ского, происходящего из по­томственных священников Рязанской епархии. Окончив духовное училище и духов­ную семинарию в Рязани, а затем и Петербургскую ду­ховную академию, Сергей Александрович 17 лет преподавал в этой академии, удостоившись звания маги­стра, впоследствии доктора богослова и звания профес­сора. В 1888 году он был ру­коположен в священники и параллельно преподавал в академии, служил в Нико­ло-Богоявленском Морском соборе в Петербурге, в раз­ных храмах северной столицы России. Сергей Алек­сандрович Соллертинский был хорошо образованным человеком, знал 19 языков.

Естественно, родители желали, чтобы их сын по­следовал традициям семьи, но Евгений Соллертинский выбрал профессию есте­ствоиспытателя. В 1912 году окончил физико-матема­тический факультет Петер­бургского университета, отделение естественных наук. В 1913-1918 гг. работал в Гатчинской образцовой учительской семинарии и Гатчинском университете. В 1920 году Е.С. Соллертин­ский был приглашен читать курс географических наук в Вологодском пединституте, где получил звание про­фессора по кафедре геогра­фии. В следующем году его избирают деканом биоло­го-географического факуль­тета, а затем проректором пединститута по научной части. Одновременно Е.С. Соллертинский работал в на­учно-техническом комитете, был директором основанной им биологической станции на озере Кубенском, заведу­ющим Вологодским музеем, читал публичные лекции. К этому времени относится ряд его научных работ, явив­шихся обобщением матери­алов научных экспедиций по северному краю. Осенью 1921 года Е.С. Соллертинский организовал экспедицию по обследованию реки Кубины.

В августе 1922 года Е.С. Соллертинский перешёл в Вологодский молочный институт на должность профессора факультета зо­ологии. Одновременно он продолжал изучение ихти­офауны рек и озёр Воло­годской губернии. В конце 1923 года был арестован и отправлен в ссылку в На­рым на три года. С 1926 по 1934 год жил и работал в Бу­рят-Монгольской АССР.

ВЕРХНЕУДИНСК

Как вспоминает сын учёного Владимир Соллер­тинский, для семьи Евгений Сергеевич снял второй этаж дома бывшего купца Йохви­нова, где располагались три небольшие комнаты и прихожая. Первый же этаж к их приезду был занят ми­нералогическим музеем и кабинетами геологической службы, которую возглав­лял горный инженер Буты­рин ещё с дореволюционных лет. Точного наименования должности отца Владимир не помнит, но работа его была посвящена органи­зации разумного природо­пользования ресурсов ре­спублики.

«Как всегда, он с увлече­нием работал, часто ездил в поездки по районам респу­блики, по лесным и водным угодьям, особенно в места безлюдные (а их тогда было много), где выяснял неис­пользованные ресурсы», - пишет он в своих воспоми­наниях.

Получал Евгений Сер­геевич в месяц 150 рублей, что по тем временам было много, к тому же его супру­га Нина Вячеславовна сразу же по приезде поступила в краеведческий музей, взяв на себя его естественно- исторический отдел, и тоже порядочно зарабатывала, хотя и поменьше, чем отец. Поэтому достаточно быстро семья оказалась сносно обе­спеченной, наравне с самы­ми высокооплачиваемыми работниками в городе.

В городе была большая группа интеллигенции, зане­сённая в Верхнеудинск ве­трами революции, имевшая ещё, конечно, дореволюци­онное образование, иногда - заграничное. Скоро вокруг Евгения Сергеевича организовался кружок друзей и знакомых, которые собира­лись у него по вечерам или к обеду. Обсуждали местные дела, экономические и политические проблемы, дис­куссировали о литературе. Нина Вячеславовна, сначала пропадавшая в музее целы­ми днями, постепенно дове­ла своё дело до правильного порядка, смогла уже боль­ше предаваться домашним делам. Кроме того, Евгений Сергеевич вступил в науч­ное общество им. Доржи Банзарова и много времени проводил в библиотеке и архиве, где подбирал нуж­ные ему материалы по кра­еведению.

Работа Евгения Сол­лертинского в Госплане продолжалась года два и закончилась написанием от­чёта-монографии по хозяй­ственному районированию республики. Ещё во времена работы на Кубенских озёрах (Вологодская область) он увлёкся лимнологией, а озёра, которых в республике много, оказались неиссле­дованными, иногда даже нанесёнными на карты только пунктирной линией. Поэтому Евгений Соллертин­ский перешёл в Наркомзем республики, стал заведо­вать всем рыбным делом, особое внимание отдавая исследованию озёр. Тогда же начался полупромышленный эксперимент по раз­ведению омуля.

ЭКСПЕДИЦИИ

В 1928-1931 годах Евгений Соллертинский предпринял экспедиции по исследова­нию цепи Еравнинских и Баунтовских озёр, Гусиного озера, реки Ципы. Обладая порядочными организатор­скими способностями, он су­мел мобилизовать неболь­шие средства, какие были в государственных учреждениях, и средства Научного общества. Напряжённо ра­ботая в этих экспедициях и умея организовать такую же напряжённую работу своих немногочисленных сотруд­ников, он получал большие и серьёзные результаты при очень скромном расходе об­щественных средств. Сейчас подобные работы потребо­вали бы усилий несколь­ких докторов и кандидатов наук и стаи соискателей, а расходов - в десятки тысяч рублей. Он обходился не­сколькими помощниками, несложным инвентарем и расходами в две-три тысячи рублей за целое лето иссле­довательских работ. Пере­двигаться в экспедициях в основном приходилось на лошадях. К счастью, мест­ные небольшого роста ло­шадки способны были про­бегать по 100-110 км в день с одним кормлением.

ГУСИНОЕ ОЗЕРО

Исследовательские ра­боты Евгения Соллертинско­го принесли ему популяр­ность, и он был приглашён в обком, где сделал обсто­ятельный доклад. Поэтому экспедиция на Гусиное озеро была уже обеспечена значительно большими сред­ствами. В распоряжении экс­педиции имелась большая, байкальского типа, лодка, оборудованная хорошим килем, имевшая полную парусную оснастку, дночер­патель, батометр и другие научные инструменты. База экспедиции располагалась в небольшой бухте на восточном берегу озера. Работа, как всегда, была напряжен­ной, материала собиралось много, в команде два лабо­ранта и Нина Вячеславовна, отвечавшая за ботаниче­скую часть, принимавшая участие в обработке других материалов.

ТАМЧИНСКИЙ ДАЦАН

Однажды в случайном дорожном происшествии Евгений Соллертинский по­знакомился с ламой высо­кого ранга, сухим стариком в ярко-жёлтом халате. Про­исшествие было ничтож­ным и скоро забылось. Но во время одной из гусино­озёрских экспедиций оно вспомнилось, сотрудников экспедиции пригласили на годичный храмовый празд­ник в Тамчу.

Евгений Соллертинский был сознательным ате­истом, но институт религии уважал, считал религию гра­нью духа данного народа, сложившегося исторически и потому совершенного. В частности, на Гусином озере он категорически запрещал охотиться (а охота и рыбалка во время экспедиции не воз­бранялись) на турпанов, ко­торых множество плавало в степных озерках, поскольку, как считал он, турпан по ша­манским обычаям считался у бурят птицей священной. Приглашение было охотно принято.

Как выяснилось, тот лама высокого ранга ока­зался Пандито Хамбо ламой. Вот как вспоминает Влади­мир Соллертинский об этом празднике.

«Хоровод мистерии это­го праздника (цама) начал­ся часа за два до захода солнца, в нём участвовали десятка два масок, на наш взгляд, страшноватых, но все они представляли силы добра, некоторые из них, наверно, самые могучие, были на ходулях. Маска-во­рон представляла активное зло, всё время пытавшееся вредить силам добра. Пе­ред самым заходом солнца выстроилась процессия этих масок, предводимая орке­стром с громадным ухыр-бурэ и другими инструмен­тами, а впереди два монаха несли сооружение из легких деревянных планок, обвитое лентами и похожее на пирамиду высотой метра два, которое символизировало зло, накопившееся в мире за год. Совсем перед закатом солнца сооружение это (сор) было сожжено на костре, и округа оказалась очищен­ной от зла дочиста».

P.S. В 1931-1932 годах Ев­гений Соллертинский вновь провёл экспедиции по иссле­дованию реки Ципи и группы Баунтовских озёр. В 1934 году по предложению ВНИ­РО он переехал в г. Гурьев, был научным руководите­лем Урало-Каспийской ры­бохозяйственной станции. В последние годы Евгений Соллертинский жил в Новго­родской области, где и умер в 1964 году.

В статье использованы материалы из воспоминаний Вла­димира Соллертинского «Куда Бог смотрит», опу­бликованных в литератур­ном журнале «Отечествен­ные записки».