​​Ёхор в Горсаду - сладкая печаль

Поколение ёхора. Одноклассники Баянгольской средней школы Баргузинского района. 1954 г.

Начиная с 20-х годов прошлого века, Улан-Удэ пре­вратился в центр общебурятской национальной жизни. В город на работу и учёбу стала съезжаться молодёжь со всей этнической Бурятии. Советская власть принесла равноправие и эмансипацию женщинам. Впер­вые в истории молодые люди из ранее не пересекавших­ся родов и племён получили возможность знакомиться, влюбляться и строить вместе новую жизнь.

Послевоенная урбанизация

Возможность уделять вни­мание досугу появилась в по­слевоенные 50-60-е гг. Знако­мились на танцплощадках в клубах и парках. А особенной популярностью пользовались танцы в Горсаду, в русском и бурятском драматических теа­трах на Ленина. Позднее стали популярны танцы на Стройке – ДК «Строителей» на Куйбыше­ва и в кинотеатре «Прогресс».

Бурятская молодёжь из села не знала европейских танцев и потому танцевала ёхор, а главными центрами ёхорной субкультуры стали Горсад в Улан-Удэ, Централь­ный парк в Иркутске, парк «Березка» в Ангарске.

Горсад в то время был привлекательным и куль­турным местом отдыха. В нём были карусели, по ал­леям гуляли горожане с ма­лышами. А дети постарше глазели, как при луне играл духовой оркестр с саксофо­ном, и начинались танцы. Были две танцплощадки: в глубине - для ёхора, позднее там появилась бильярдная, и у церкви - другая, где тан­цевали вальсы, танго и т.д. Впрочем, ёхор был не толь­ко в Горсаду, люди постарше пели и ёхорили дома, на улице.

Ёхорная география

- На ёхор ходила бурятская молодёжь со всей этнической Бурятии, - вспоминает писа­тель Ардан Ангархаев. – Были представлены буквально все районы. Таково свойство ёхо­ра. Он объединяет всех. Тогда был образовательный бум, и все улан-удэнские ВУЗы, тех­никумы и училища были за­полнены студентами.

В своей книге «Владимир Саганов: штрихи к портре­ту» (стр.66. Улан-Удэ. 2007) Ардан Лопсонович приводит воспоминания Чимит-Дор­жи Юндунова: «В свободное время всем коллективом ходили мы на оперу, в кино, в горсад на танцы, на ёхор. Для ёхора существовала специальная площадка, где ёхорили в несколько кругов: западная, восточная и тун­кинская молодёжь. Я дружил с тункинскими ребятами и считаю, что тункинский ёхор самый лучший в Бурятии».

В это же время в Улан-Удэ учился и Роман Дамбинов из Алари: «В 1959 году, будучи студентом, ходил в Горсад в Улан-Удэ. Там бывало множе­ство кругов ёхора: хоринский, закаменский, баргузинский, кабанский, эхирит-булагат­ский, аларский, тункинский, селенгинский... У каждого кру­га свои песни и движения».

Ёхорные драки

По словам Дамбинова, в эти же годы в Иркутске в Центральном парке води­ли ёхора эхиритцы, аларцы вместе с боханцами. В Ангар­ске в парке «Берёзка» около Ангары водили ёхора по суб­ботам и воскресеньям. Эхиритцев было очень много: до 200-300 человек. Аларцев поменьше: «с эхиритцами дрались постоянно».

Что касается драк, то на ёхора собирались не под­раться, а попеть и поплясать. Однако, сам жанр мунгаал­дан (хухалдаан) – бурятских частушек, исполнявшихся на ёхорах, предполагает шут­ливые, ироничные или насмешливые слова. Танцор, в чей адрес это было пропето, должен дать адекватный от­вет. Если же танцоры в ходе словесной дуэли оскорбили или унизили друг друга, то они вызывали на поединок – бурятскую борьбу. До ку­лаков, как правило, не дохо­дило.

А драки возникали, в основном, из-за девушек. Во-первых, банальное со­перничество за право уха­живания. Во-вторых, соб­ственнический взгляд на женщину: «Она из нашего рода, племени, улицы, села, района». Еще не была забыта практика калыма, но с дру­гой стороны девушки всегда были под защитой. Были и просто любители подраться, а они всегда находили повод и место. В Монголии даже бытует поговорка о бурятах, которые, якобы, говорят: «Наншалдаангүй түрэ – түрэ бэшэ» - «Свадьба без драки – не свадьба». Теперь тамош­ние буряты с трудом избав­ляются от этого, ставшего негативным, стереотипа.

«Хотын сэсэрлиг соо…»

В те годы была популяр­на песня Матвея Блантера:

«В городском саду играет духовой оркестр.

На скамейке, где сидишь ты,

Нет свободных мест...».

Тогда же родились стихи великого бурятского поэта Дондока Улзытуева «Хотын сэсэрлиг соо» - «В городском саду»:

Арбан юhэ наhанайнгаа

Арюун үедэ шамтайханаа

Хотын сэнхир сэсэрлиг соо

Хожомдожо танилсаа гүб?...

Это стихотворение, не во­шедшее ни в один из сбор­ников поэта, было положено на музыку Базыра Цырен­дашиева и стало песней. По словам поэта Галины Ба­заржаповой-Дашеевой, он посвятил её своей будущей жене Валентине. Парень из Бичуры и красавица из За­камны познакомились в Горсаду.

На танцах нашёл себе жену Анатолий, тогда Толя Модогоев, сын руководи­теля республики. Увидев красивую девушку – Римму Дондупову из Курумкана, он сказал: «Эта девушка будет моей женой!». Это была лю­бовь с первого взгляда.

Стиляги

Наступила «оттепель». В городе появились стиляги в ярких одеждах. В школах у них линейкой обмеривали ширину брюк, и тех, у кого они были заужены, с позо­ром изгоняли с урока. Тогда вставало на ноги первое поколение выросших в городе бурят. Среди них выделя­лась «золотая» или «пере­довая» молодёжь, законода­тели мод. Они вальсировали и танцевали новомодные шейк, твист и летка-енку.

Самым крутым местом стала «Стройка» - клуб стро­ителей. Там играл ансамбль: труба, гитара, аккордеон и контрабас. Хорошие девочки заглядывали туда и убегали. Ходить туда не считалось пристойным занятием. Но не для искавших выгодную партию заневестившихся девушек.

В «Стройку» ходили и русские, и буряты. Город был маленьким, компактным, и все знали друг друга. А пред­местья - ПВЗ, Машзавод, Стеколка, Дивизка, Шишковка жили своей обособленной жизнью. Кварталов ещё не было. В 50-х не было и про­спектовских, там стояло всего два дома. На танцах на ПВЗ одно время заправ­ляли «блатные» - отмотав­шие срок парни, пока их не разогнали комсомольцы под началом Александра Лубса­нова.

Великое отступление

- В 1968 году площадку для ёхора в Горсаду переобо­рудовали под место для дет­ских аттракционов, - говорит Ардан Ангархаев. - И в 70-х ёхор в городе вот так массо­во перестали танцевать. Но в Тунке танцевали и в 80-е, на всех праздниках, концертах и семейных торжествах.

Эту ситуацию описал его коллега Матвей Осодоев: «А в Доме культуры – не в том зале, где кино показывают и собрания бывают, а в другом, что поменьше, - танцы вов­сю. Радиола гремит, сколь­ко пар толчется – не сразу разберёшься, кто да с кем… И танцуют так, как по теле­визору иногда можно уви­деть: сходятся – расходятся, руками машут, изгибают­ся…. Иная жизнь – и куда всё прежнее делось! Раньше- то молодёжь ёхор-наадан только знала – хороводы с песнями. Исстари так у бу­рят водилось. А теперь про ёхор-наадан забыто, лишь иногда на сцене в самодея­тельности покажут, как бы­вало. Танцуют же молодые безголосо, словно в трясуч­ке, и музыка, послушать, такая – по-иному не потан­цуешь: она сама трясёт, ло­мает человека!» (М.Осодоев. Зов.М.1982.с.181).

Но ёхор уходил посте­пенно, не сразу. Ведь и но­вые танцы шли с Запада с большим отставанием через Москву в Улан-Удэ, Иркутск, Читу и дальше в глубинку. А в деревнях, между тем, вплоть до 80-х, мальчики ходили в телогрейках и кир­зовых сапогах, а девочки в суконках. Как в них можно было танцевать? В сельских клубах еще долго играли на гармошке «Дунайские вол­ны», затем появились радио­лы и пластинки, а потом уже магнитофоны.

P.S. Тогда, казалось, ёхор ушёл в небытие, оставив по себе лишь сладкую печаль… Но окончательно он никуда не уходил и в XXI веке вернул­ся с обновлёнными, хорошо забытыми, ритмами.

Фото из архива Александра МАХАЧКЕЕВА