Рабочие на улицах Сеула

Фото Болота Ширибазарова

Этих цифр нет в официальных источ­никах, но есть мнение, что в Южной Корее на сегодняшний день только нелегально трудятся около 40 тысяч жителей Буря­тии. И год от года это число растёт, сообщает газета «Бурятия».

Живой ресурс

Но для начала о том, почему поток тру­довых мигрантов в Южную Корею становит­ся всё больше и людей туда по-прежнему пропускают? Ни для кого не секрет, что дол­гое время главным конкурентным преиму­ществом Страны утренней свежести была дешёвая рабочая сила. Ещё в 60-х, 70-х и даже 80-х годах основной процент насе­ления ЮК был задействован на тяжёлой, кропотливой работе. После серии волнений в середине 80-х прошлого века и последую­щего отказа от диктатуры ситуация на рын­ке труда Южной Кореи начала постепенно меняться, и сегодня две трети трудоспо­собного населения страны трудится в сфере обслуживания. Вот только потребность в дешёвой рабочей силе не стала меньше, и даже напротив, значительно возросла. Это, что называется, совсем вкратце.

– Я каждый год собираюсь домой, – рас­сказывает Сергей, молодой человек 32 лет, родом из Закаменска, – и всякий раз просто вынужденно откладываю свой отъезд. Пять лет назад мы с женой и двумя маленькими детьми перебрались в Улан-Удэ, устроились на работу в крупную продовольственную сеть, на двоих зарабатывали 50 тысяч ру­блей в месяц, иногда чуть больше. Денег едва хватало на аренду жилья, продукты и одежду. А ещё нужно было платить за част­ный детский сад, проезд. Решили рискнуть, влезли в долевое строительство, и нужда просто задавила. У меня не было другого выбора, кроме как ехать на заработки в Ко­рею. Нахожусь здесь уже три года. Три раза жена пыталась приехать ко мне с детьми. И все три раза их останавливали, отправляли назад. Последний раз нервы едва не сдали, начал собирать вещи, решил – сдамся и уеду к семье домой. Но потом взял в себя руки и просто подумал о том, что меня ждёт дома. Наша квартира уже готова, и я её полно­стью выкупил, но она в черновой отделке. Нужен ремонт, нужна машина, потому как жить будем на окраине города. А это значит, ещё минимум год я отсюда не уеду.

Работа на кумпанге

Фото Болота Ширибазарова

Отречение

– По диплому я ветеринарный врач, вы­пускник БГСХА, – продолжает свой рассказ Сергей. – В Южной Корее работаю на кумпан­ге, разношу кирпичи по этажам новостроек. Работа очень тяжёлая. Но Корея хороша тем, что тяжёлая работа здесь и оплачивается соответственно. Сейчас я получаю за свой труд 180 тысяч вон в день, это почти 10 ты­сяч рублей. Но так было не всегда, в первый год часто сидел без работы, поскольку не знал корейского языка и не ощущал многих тонкостей местного менталитета.

Работаю с двумя выходными в месяц – так выгоднее и легче, организм уже при­способился. Частые паузы здесь выбивают из колеи. Начальство из числа корейцев ценит именно за трудоспособность, гово­рят, сами так работали. Поначалу сознание просто отказывалось верить, что я способен на такие «подвиги». Кирпичи часто прихо­дится поднимать с первого на четвёртый этаж, на себе, в специальном ранце – «чиге». В одно «чиге» укладывается 40 кирпичей по полтора килограмма каждый. Причём «чиге» должен быть загружен полностью, иначе нагрузка будет неравномерной, и тог­да высок риск сорвать спину. Сорвал спину – остался без работы. Будешь об этом часто думать, непременно сорвёшь. Выход один – отречься от своих страхов и просто ра­ботать. «Отречение» приходит не сразу. Но именно отречение от своих слабостей – клю­чевой признак профессионализма на тяжё­лой и однообразной работе. Со временем я научился «отсекать» даже мысли о семье. Это самые коварные мысли, особенно тогда, когда в Корее ты в силу реальных обстоя­тельств.

Ощущение силы

– В Корее нам приходится отказывать­ся от многих своих стереотипов, – отмечает Батсух, гражданин Монголии.

В Стране утренней свежести он уже око­ло десяти лет. Говорит, что сегодня здесь трудится около 50 тысяч монголов и 10 тысяч бурят. Особенно по бурятам хорошо видно, кто новичок, а кто бывалый. Новички, как правило, с гонором, пытаются казаться страшными, резкими, намеренно от себя отталкивают. Бывалые гибче, и начинают вспоминать о том, что бурят и монгол – дво­юродные братья.

– Но вот что интересно, – подчеркивает Батсух. – За все эти десять лет в Корее я ни разу не встречал здесь калмыков. Урянхаи (тувинцы) стали появляться, якутов тоже стало много, а вот калмыков всё нет.

Очень часто, по словам Батсуха, здесь попадают впросак те россияне, что привык­ли у себя в стране относиться с пренебре­жением к гастарбайтерам из Узбекистана и Кыргызстана. Подобные «привычки» здесь очень чреваты. Во-первых, ребята из Сред­ней Азии в Южной Корее по статусу стоят куда выше россиян. Во-вторых, сама жизнь заставляет всех нас жить здесь дружно, как в былые времена при Советском Союзе.

За десять лет жизни в Южной Корее Батсух пережил всевозможные трансфор­мации, от состояния новичка, когда хангуки (местные корейцы) кажутся почти небожи­телями, до полного отрицания всего корей­ского и последующего ощущения, что ты – человек мира. Именно с этим ощущением люди часто отрываются от своих корней и выбирают путь этаких странников в поис­ках лучшей доли. Именно таких странников сами корейцы называют вегуками. Вегук – не просто иностранец, по одному из смыс­лов это человек без флага и родины. У мон­голов в былые времена утеря своих корней была равносильна утере жизни.

Самым же ценным навыком, что даёт Корея, по словам Батсуха, является ощу­щение, что ты действительно востребован и способен влиять на свою судьбу, а значит, можешь быть действительно сильным ради своих родных и близких. Когда приходит ощущение силы, мысли о доме перестают тревожить, и уходит необходимость кому-то что-то доказывать. И хангуки начинают от­носиться к тебе как к равному.