Слово «мелизмы» в непрофессиональной сфере прозвучало лет 10-15 назад из уст Дандара Бадлуева, который впервые заговорил о необходимости исследовательских работ на тему природы бурятской песни.
То было время, когда господствовала «попса» и каждый, кто хоть немного пел, норовил «поймать звезду» именно на этой стезе. Тогда же театр «Байкал» приступал к созданию проектов этнического толка «Угайм сулдэ», позже - «Эхо страны Баргуджин Тукум».
По прошествии времени ясно, что это был единственно верный путь. Справедливости ради надо сказать, что и в целом творчество театра прямо или косвенно повлияло на «возврат к корням» стремительно теряющего язык и свою природу бурятского народа.
Фото Алексея Жилина
«Проблемы сохранения и развития уникальной старинной манеры пения предбайкальских бурят, проживающих на территории Республики Бурятия и Иркутской области» - тема гранта министерства культуры России, на средства которого театр должен произвести исследования.
Результатом летней экспедиции в районы проживания западных бурят одновременно стало обретение ценного песенного материала и предмета эмоционального обсуждения. Поскольку задача не столько найти песенный материал, хотя и это уже непросто, сколько на основе исследований создать методику воспроизводства этих самых мелизмов.
«Мелизмы» - это то, что и делает оригинальной народную бурятскую песню во всем многообразии мирового музыкального материала.
Как выясняется, европейская мелодика, она же и советская, узка для того, чтобы «уложить» в свой лад архаичное, в контексте уникальности, звучание народной песни бурят. Проще говоря, европейский музыкальный лад из семи нот уничтожил оригинальность звучания бурятской песни.
Фото Алексея Жилина
Неведомый опыт
Галмандах Баттулга оценивает результаты экспедиции следующими выводами.
- В сохранившихся методичках советского периода представление о народной песне можно получить лишь по нотам. Но ноты можно «прочитать» по-разному. И начинаются споры и разночтения - как на самом деле должна звучать та или иная мелодия? В этом случае спасают лишь записи, которые в небольшом количестве сохранились в фондах. Потому поездка сама по себе приобретение. В архиве уже порядка сотни песен. И сразу возникает множество вопросов на тему - что первично? Мелодика, слова, инструментовка? Периоды истории накладывают заметный отпечаток. Так, на части песен очень заметно влияние религии. Их звучание близко к мантрам и производят гипнотический эффект. В своих проектах мы стремимся достичь достоверности звучания. Потому работа предстоит серьезная. Но что точно понятно - это единственно верный путь. Поскольку понятно, что мы имеем дело с пока неведомым опытом. Мы вынуждены менять технику исполнения своих исполнителей, поскольку большая часть выучена на советской школе вокала, и мелизмы и форшлаги мало кто применяет. А для наработки техники нужна школа, для школы – методика, - отмечает Галмандах Баттулга.
В рамках обсуждения тут же проводится мастер-класс. Вокалисты-народники пропевают песни западных бурят, а участники обсуждения пробуют считать, сколько звуков, они же и мелизмы, в одной пропетой ноте.
Фото Алексея Жилина
Как уходила народная песня?
Экспертом в проект приглашена кандидат искусствоведческих наук Надежда Цыбудеева. В качестве доказательства, что манера пения старинных песен утрачивается, она привела следующий пример. Борис Сальмонт (см. справку) как-то обратился к бурятскому профессору Базару Барадину с вопросом: «А сохранилась ли песня времен Чингис-хана?». В ответ он назвал одну песню - «Эрээн буурал харцага». Этот разговор состоялся в 30-х годах прошлого столетия. Позже выяснилось, что эту песню в свойственной манере последний раз пели в 60-х годах…
- Западная манера от восточной отличается тем, что западные буряты жили, принимая шаманизм, - продолжает Надежда Цыбудеева. - Это прочная связь с природой. Что касается восточных бурят, то это сильнейшее влияние буддизма. И культура, как и песни, опиралась на тибетские источники и грамоту. И когда мы вдруг стали атеистами, этот пласт исчез. Старинный бурятский уклад выветрился. А культура – это экологическая ниша. Так же, как южные цветы не растут на нашей земле… Манера пения народной песни это, прежде всего, обостренный слух и обостренная память. И мы пока на середине пути. Надо иметь в виду, что нет даже записывающей техники, способной «распознать» в мелизмах количество музыкальных полутонов.
Фото Алексея Жилина
К обсуждению подключается профессор искусствоведения БНЦ Лидия Дашиева:
- Мелодика существует тысячи лет. Сформировались музыкальные диалекты. Музыкальное традиционное искусство очень консервативная область сферы деятельности, изменениям подвергается мало и медленно. При условии, если смогли сохранить.
Почему большая разница в пении эхиритов и булагатов? На мой взгляд, они - автохтонный этнос, относятся к прототюркским племенам. Хонгодоры - выходцы из северо-западной Монголии. Нет пока таких работ, которые проанализировали бы музыкально-диалектные особенности бурят. И экспедиция «Байкала» - только начало работы.
Необходима среда
Дандар Бадлуев, директор театра «Байкал», автор идеи и проекта, шутит, что артисты от него шарахаются.
- Но понятно одно - предстоит очень много работать. Мышцы голоса, как и любые другие, нужно тренировать. А здесь нужно создать методику тренировок. Но на пути к созданию я прошу слушать артистов постоянно, - говорит Дандар Бадлуев. - При детальном изучении мелодики или мелизматики бурятской народной песни мы приходим к выводу, что в них есть мельчайшие полутона, которые невозможно нотировать. Ценность открытия возрастает, поскольку приходит понимание, что техника должна передаваться от учителя к ученику. Нотного стана недостаточно! Это надо слышать, чувствовать, понимать. А для этого, кроме таланта, необходимы интеллект и знания. Возвращаясь к полутонам: человеческое ухо и мозг способны воспринимать все мельчайшие оттенки. Но для того, чтобы их услышать, необходима среда. Вырванный из среды вряд ли способен их распознать. Но если это происходит - это и есть то самое, что воспроизводит гормон счастья. Почему люди способны плакать, казалось бы, всего лишь от песни?
Фото Алексея Жилина
21 октября при аншлаге состоялся первый проект «Старинные песни бурят Прибайкалья». Многие зрители не скрывали слез. Для многих это стало мотивацией для начала обучения технике исполнения предков.
СПРАВКА:
«С июля по сентябрь 1926 года экспедиция Бориса Сальмонта в аймаках республики записала 96 бурят-монгольских песен и 38 русских. Во время посещения буддийских дацанов Сальмонт изучал оркестры дацанов, записал мистерию Цам, создал партитуру ламских обрядов - в Цаме имеется 17 танцев до выхода, пантомима, цаган-убугун, два общих танца, танцы встречи и проводов богов, несколько обрядовых мелодий, а оркестры дацанов содержат до 52 инструментов семи конструкций. Экспедицией были записаны танцы богов, мимика и жесты лам, сделано много фотографий. В 1928 году группой Бориса Сальмонта в Бурятии записано 250 песен, мистерий, плясок, был издан научный труд о бурят-монгольской песне, собрана богатая коллекция костюмов, музыкальных инструментов (среди них инструмент, сделанный из женской берцовой кости), бытовых и обрядовых предметов» («Бурят-Монгольская правда», 1928 г., № 126)».
Фото Алексея Жилина
Фото Алексея Жилина