(Үргэлжэлэл)
Ардан АНГАРХАЕВ:
Шулуун дээр һиилэгдэн үлэхэ үгэ
Халуун сээжэдэ түрэнэгүй гээшэ гү?
Галабуудай һэлгэсээн соо зэдэлхэ нэгэ
Агуу абяан ерэнэгүй гээшэ гү?
Занося на бумагу, со временем ветшающую,
Говоря на ленту, от смеха рвущуюся,
Мудрая наша мысль
не становится ли мелкой,
Тонкая душа не становится ли капризной?!
Слово, должное остаться на камне,
В горячей груди уже не рождается?
Должный звучать в эпохальное время
Великий слог уже не приходит?
(Перевод здесь и далее Т.Самбяловой).
“Поэт мечтает о том, как проявился бы из каменных строк его лик, и узнали бы люди далекого будущего о его мыслях и чувствах, о его радости и печали. Под сиюминутным и преходящим бурным потоком они узрели бы всегдашнее и истинное, глубинное течение времени. И причастились бы к вечности…”. (Авторай мүрнүүд).
Аян замай шэдитэ һүлдэ
Магический символ пути
Буряадай арадай ирагуу найрагша, хүүгэдтэ зорюулгануудые, уянгата поэмэнүүдые бэшэдэг байһан, монгол авторнуудай бүтээлнүүдые үрэтэй бэлигтэйгээр оршуулдаг байһан Чимит-Рыгзен НАМЖИЛОВАЙ зохёохы ажал ябуулгада, онсолбол, “Эхын зүрхэн” (“Сердце матери») гэһэн поэмэдэнь онсолон тогтоһониинь һайшаалтай. Тус поэмые уран байгуулгынь, удха найруулгынь талаһаа эрдэмтэн һайса зураглан шэнжэлнэ. 1887 ондо хааниие шэрээһээнь буулгаха һэдэлгэ гаргаһан Александр, Анна Ульяновуудай засагта тушаагдахадань, эхэнь – Мария Александровна Ульянова хүшэр хатуу байдалда ороно. Эхын сэдьхэлэй үбшэн хизаарлашагүй.
“Страшный путь закончен, мать вернулась в дом, где поселились тревога и горе, и где стало темно: “Алтан богоһоёо / алхажа орохоньшье бэрхэтэй.../... Тойроод жэхымээр, бүтүү, шиигтэй харанхы... /Томохон дэнтэй / гэртээшье ороходонь харанхы... / Толгойгоо тулаһан /Эхын сээжэ соо харанхы... / Томоотой долонгир / Хүүгэдэйнь зосоо харанхы...” (Там же, с.45). “Золотой свой порог / перешагнув, трудно войти... /Вокруг до боязни /глухо, сыро, темно... /С большими свечами / в доме темно... /У подперевшей голову / матери в душе темно... /У серьезных, умных / детей внутри темно...»
Это большое эпическое полотно замечательного мастера, где он добился высокого художественного взаимодействия множества мифологических, символических и реалистических образов». (Авторай мүрнүүд).
Дайнай шал дэмые буруушаалга
(Протест против абсурда войны)
«Алтай тайжа» («Князь Алтай») гэһэн эпическэ поэмэ байгуулхадаа, Шагдар БАЙМИНОВ халха-монголшуудай Бүүбэй баатар тухай “Арбан талдаа асартай” гэһэн XVII зуун жэлһээ мэдээжэ дуунай удха хэрэглэһэн байна. Өөлэд болон халхашуулай хоорондо дайн боложо, улад зон зоболондо абтана.
«От никому не нужной войны/ Сколько людей погибло?/ В широкой белой степи/ Воронье почему каркает?/ Безмерные страдания/ Может накликать оно?». А так оно заканчивается, и вопросительные конструкции сходят на нет и ведут к категоричности вечной истины: «Хэндэшье хэрэггүй тэмсэлһээ / Хэды хүнүүд хосорооб даа».«От никому не нужной войны / Сколько людей уж погибло». (Авторай мүрнүүд).
Юрэнхыдөө, Шагдар Байминов шүлэглэмэл томо хэмжээнэй зохёол бэшэдэг хоморой бэлиг шадабаритай байһан гэжэ мэдээжэ. Эндэ, жэшээлбэл, Лэвээнтэй баатар тухай “Хабсагай сэргын сээжэдэ” гэһэн поэмыень мүрлэн дурдамаар. Урданай домогто үйлэ хэрэгүүдтэ хандахадаа, уран зохёолой аргануудые хэрэглэн, орёо зүрилдөөтэ ушарнуудые бүри хужарлама һонирхолтой, домогуудай, бэлгэ тэмдэгүүдэй үндэһэтэй болгон хүгжөөнэ.
... “А Бүүбэй батор и его жена, двое олетских баторов и двое мальчиков-семилеток (две пары двойников), а также старуха- ведунья - это фольклорно-мифологические матрицы, на основе которых Ш. Байминов создает самостоятельные образы. Помогает этому прием снижения, тенденция к дегероизации и демифологизации символических образов.
По нашему мнению, этот прием помогает поэту характеризовать непрекращающуюся брато- убийственную войну олетов и халхасцев как трагическую картину человеческих жертв, выразить протест против абсурда войны. Все это говорит о существенной трансформации фольклорной поэтики в литературном творческом процессе”. (Авторай мүрнүүд).
Сибириин үндэһэтэн ирагуу найрагшадай хоморой дүршэл
(Уникальный опыт национальных поэтов Сибири)
Шагдар Байминовтал адли, эртэ урдын домогуудые уран һайханай аргаар тайлбарилан, бүхэли захатануудые бүтээһэн зон бусад арадуудай уран зохёолдо бии. Тэрэ тоодо Хакасиин М.Баинов, Яхадай П.Тобуроков, Т.Бюрэ гэгшэдэй зохёолнуудые баримталан, олон янзын жэшээнүүдые дурдан, шэнжэлэгшэ өөрын сэнтэй тобшолол хэнэ.
“Именно в символизации так или иначе находит воплощение творческий почерк национальных поэтов Сибири: мир, отображенный и преображенный в соответствии с их художественно-ценностной позицией. Перед нами исключительные, индивидуальные дарования, яркий и самобытный талант художника”. (Авторай мүрнүүд).
“...Ганса модые гамна”
(“...Пожалей одинокое дерево”)
Ямар нэгэн үзэгдэл тушаа ондо ондоо авторнуудай бэшэһэн шүлэгүүдые бүлэглэн, эрдэмтэнэй харааһаа һанамжаяа бэшэнэ.
“...У бурят существовала развитая система «Ёһо» - этика соприродной гармонии, система табу, фиксирующая и регулирующая взаимосопряженность человека в природе. Например, согласно этой системе табу, человек, срубивший одиноко растущее дерево, рискует всю жизнь пребывать в одиночестве, или, еще хуже, внезапно расстаться с жизнью. У этнографа Г.Р.Галдановой есть статья, где показана прямая связь дерева и души человека (Галданова Г.Р. Ритуал шаманского посвящения и культ дерева в бурятском шаманизме// Центральноазиатский шаманизм: философские, исторические, религиозные аспекты. - 1996, с.102- 104). (Авторай мүрнүүд).
Багша, эрдэмтэн, ирагуу найрагша Жан ЗИМИН шүлэг соогоо хадын оройдо гансаарханаа ургажа байһан нарһа хараад, амаргүй байдалда амидаржа байһыень зураглаха зуураа, хүндэ хандаһандал уг удха тухайнь асууна.
То дождь проливной, то гроза,
А крепкое дерево терпит.
То град как тяжелым свинцом
Насквозь-его пробивает.
Какого ты рода дерево?
Выглядишь хоть куда!
Да, средь сосен ты первая,
Стойко держишься всегда”.
Буряадай арадай уран зохёолшо Лопсон ТАПХАЕВ ганса модоной дүрые амидаралай түлөө тэмсэгшэ хилын харуулшантай сасуулна:
Всю жизнь над краем пропасти –
Великий подвиг твой.
Таков пограничник,
под пули попавший,
Первым принявший бой.
Далаад онуудта уран зохёолдо ерэһэн Галина БАЗАРЖАПОВАГАЙ лирическэ герой – Үлэгшэн голой зүүн эрьедэ гансаараа оршон байдалые соносожо һууһан шэнэһэнэй хуби тухай бодомжолно. Иимэ модондо гар хүрэжэ, хухалжа болохогүй гэһэн төөбиингөө захяа һанажа, хэнтэйшье баяр гашуудалаа хубааха, түлишэшье боложо, хүниие дулаасуулха хубигүй шэнэһэ тэбэрин, һанааень тэгшэлнэ.
Земному счастью бы порадоваться,
Вместе листвою пошуметь,
Но не с кем радость поделить.
Когда полуденное солнце разогреет,
Так хочется кому-то улыбнуться,
Но некому улыбку подарить.
«Бурятские поэты в своих произведениях говорят: всем нам стоит помнить о том, что каждое дерево, каждый цветок и травинка несут в себе этот священный наказ, переданный нам далекими мудрыми предками”. (Авторай мүрнүүд).
Гайхамшаг һүлдэтэ аяншалганууд
(“Странствия души уникальной личности”)
“В бурятской поэзии часто можно обнаружить условную поэтику, основанную на символе пути, дороги, странствия. Очень часто это сны, мечты, грезы, фантазии — символы душевных странствий человека в пространстве памяти и воображения.
Такие фантазии часто можно встретить в поэзии Цырендулмы ДОНДОГОЙ, чье мироощущение настолько мифологично, что его можно охарактеризовать словами исследователя: «миф... прорастает в судьбу поэта» (Приходько И.С. Мифопоэтика А.Блока - Владимир, 1994, с. 10). (Авторай мүрнүүд).
Галина ДАШЕЕВА, Буряадай арадай ирагуу найрагша, Ород Уласай соёлой габьяата хүдэлмэрилэгшэ
(Үргэлжэлэлынь хожом гараха)