​Живой музей бурят мира

Фото ИА "Синьхуа"

Впервые в Шэнэхэн я попала в октябре 2005 года. Самое яркое воспоминание - от пары-тройки часов пребывания в юрте. Я как будто оказалось в одной из прежних прожитых жизней…

Весело потрескивал аргал в буржуй­ке. Обволакивающее тепло впере­мешку с ароматами наваристого зе­леного чая с молоком и мяса баранины, оказалось, способны ввергать в состоя­ние прострации. Мы размеренно обсуж­дали жизнь бурят по ту и по эту сторону границ. Негромко спорили о том, что «хомут и чересседельник» это, все-таки, русские слова, прибывшие вместе с бе­лоэммигрантами. На момент нашего не­спешного разговора на новой родине шэнэхэнцы жили уже девяносто лет. По­разительно, но именно в той юрте в моей голове начали просыпаться файлы, хра­нящие язык моего детства. Возможно, тогда и начался обратный отсчет к сво­ему происхождению. С тех пор прошло почти 15 лет.

Вперёд к прошлому!

Делегация Бурятии с сакральным для монголов числом членов «семь» впервые друг друга увидела на вокзале Улан-Удэ. И кодового слова «шэнэхэн» оказалось достаточно, чтобы заведомо стать командой. Трое «новичков-деву­шек» в возрасте «70+» на деле оказались остовом команды. Сэсэгма, Дулма и Да­рима с приставкой «эгэшэ» (сестра - авт.) мобильные, немногословные, вырастив­шие от 4-х до 7-ти детей и несметное количество внуков и правнуков, готовы были преодолеть любые расстояния, чтобы «одним глазом увидеть тот самый Шэнэхэн». И мы поехали.

Остановка на сутки в пути - почти русская Маньчжурия, оказалась не для всех родной и знакомой. Кто-то бывал еще в конце 80-х прошлого столетия, а кто и вовсе лицезрел ее впервые. На- утро электричка за два часа нас домча­ла до столицы Хулун-Буирского аймака Внутренней Монголии. Хайлар на фоне китайских «миллионников» микроскопи­чен по размерам. Но не по сути. С насе­лением в 340 тысяч он умудряется быть столицей самого разнородного айма­ка с населением в 2,5 миллиона. Живут здесь представители десятка монголь­ских родов и 32 этнических меньшинств, включая маньчжуров, северных корей­цев, дауров, русских, уйгуров, эвенков. Буряты в количестве всего лишь семь тысяч человек также относятся к мень­шинствам. Но во внутримонгольском рейтинге они занимают особое положе­ние. Как раз по причине сохранения на­циональной идентичности. Образ жизни, уклад, традиции, ремесла - все это дела­ет их конкурентоспособными в процессе стремительных изменений жизни Под­небесной.

Фото ИА "Синьхуа"

Вселенная кочевника

Главная задача второго дня на ки­тайской земле - попасть в степь, где, как в капсуле времени, сохранилась наша несувенирная «кочевничья» суть. И мы помчались к горизонтам. Туда, где живут настоящие буряты, которые другой жиз­ни, кроме как жизни предков, и не знают. Где летом пасутся стада овец, где шку­ры выделывают дедовским способом, а обувь шьют вручную и на поколения. Где верблюды уходят на сотни километров, и один бог знает, когда они вернутся. И они возвращаются, а хозяева на них не­громко ворчат - мол, толку, мало.

Фото Б. Багдаева

На одной из стоянок нас радушно встретили хозяева. Без вопросов, как и принято в степи, напоили чаем, рассказали о своем житье-бытье. Оказалось, на период холодов основных кормиль­цев - стада овец на многоэтажных фурах перемещают далеко на юг в предгорья Хингана. Так выгоднее. С хозяевами оста­ются зимовать пара десятков коров и лошадей и бродяги-верблюды, которые изумленно разглядывали нас, пришлых, размахивающих полотнищем цветов солнца, неба и чистоты. ­

Так и живут. На жизнь не жалуются. Не принято. Вокруг на десятки километров ни души. Хотя, глядя на бескрайнюю степь и тишину, невольно задумываешь­ся - а может, это и есть настоящее сча­стье…

Наутро нас ждали скачки на верблю­дах. Но это оказалось чуть больше, чем мы ожидали.

Привет из средневековья

Впервые на верблюжьи гонки мы по­пали в 2017 году с оказией. Друзья вдруг затребовали мои многочисленные и восторженные рассказы о шэнэхэнской сказке превратить в реальность. И мы поехали. До сих пор помню ошалевшие глаза российских бурят, когда из снеж­ной пелены в реалии 21 века начали врываться всадники на верблюдах-ис­полинах ростом почти в два метра. Наездники с красными от мороза и ветров лицами, с трудом останавливая их на финише, буквально скатывались с живых агрегатов и безо всяких эмоций оцени­вали с коллегами результаты гонки. Они, шэнэхэнцы, мало эмоциональны… Как и наши предки. И этот контраст настолько отличает нас друг от друга, что кажется сомнительным наша кровная общность. Среда обитания за какое-то столетие внесла колоссальные изменения.

Два года спустя, в декабре 2019 года, гонки переместились в пригород Хайла­ра. И это уже другой проект - масштаб­ный, зрелищный, поглотивший желан­ную аутентичность. Но герои-наездники остались. И у новых зрителей уже парад открытия спровоцировал невидимые миру слезы. Сначала по огромному зер­калу стадиона промчалась конница из двух сотен всадников от 6 до 60 лет, за ними – не меньшее количество наезд­ников на верблюдах. А дальше - быки с телегами, яки с повозками, люди - погон­щики скота. Мужчины, женщины, дети. И огромное количество молодежи, одетой в национальные костюмы многочислен­ных монгольских родов, представителей малых народностей, населяющих север­ный Китай. Все это действо постепенно превращается в огромный танцеваль­но-песенный хоровод, заводилами ко­торого выступают наши шэнэхэнцы. Их много, и они легко узнаваемы по родо­вым «энгэрам» (лацкан на одежде - авт.). И никакие морозы под -30⁰ С не останови­ли тысячи зрителей, сотни теле-фото-радиокорреспондентов, транслирующих на весь Китай и на весь мир этническое великолепие под названием «Праздник снега». Восточные соседи умеют созда­вать тренды. Так, жители южного Китая прибывают в Маньчжурию «посмотреть на Россию», в Хайлар - «послушать тиши­ну степей» и в общем целом - познако­миться с культурой китайских нацменов.

Под бурятским флагом

Флаг Бурятии ехал в экспедицию на­равне со всеми ее участниками. На момент востребованности оказалось, что древка подходящего найти для него невозможно. И как бы кощунственно это ни звучало, решение было принято: древком послужит трость тети Дулмы. А за этим решением пришла решимость - флаг должен участвовать в параде от­крытия! Неизвестно, что было главным в решимости - дух авантюризма путеше­ственников или патриотизм - руководи­тель группы, облаченный в арендован­ный у шэнэхэнцев дэгэл, за минуты до начала парада открытия стоял с флагом в руке в рядах его участников. Случайно ли, но соседями оказались представители рода «барга» - выходцев с берегов Байкала. Согласно историческим верси­ям, первый исход «барга» состоялся еще во времена Чингис-хана, когда их как ис­кусных воинов и коневодов он призвал под свои знамена. Ранние баргуты, назо­вем их так, живут во Внутренней Монго­лии как «хуушан барга» (старые баргуты). Есть «шэнэ барга» (новые) - по одной из версий представители хоринских пле­мен, не успевшие перейти границу, установленную в 1727 году. Говорят они на шилингольском диалекте, куда более по­нятном для бурят, нежели диалект хал­ха-монголов.

Фото Б. Багдаева

Флаг «таежной и озерной» оказал­ся более чем востребованным. К нему подходили все, интересовались роди­ной флага, а заодно и нами. Но в первую очередь шэнэхэнцы. Для них бурятский триколор - как кусочек далекой, незна­комой, но Родины. И когда за тысячи ки­лометров от Бурятии говоришь на одном языке с людьми, которых видишь впер­вые, посещает понимание: при всем мо­гуществе исторических процессов вре­мя не имеет силу над традициями.

Норжима ЦЫБИКОВА, Улан-Удэ - Хайлар - Улан-Удэ