Фото ИА "Синьхуа"
Впервые в Шэнэхэн я попала в октябре 2005 года. Самое яркое воспоминание - от пары-тройки часов пребывания в юрте. Я как будто оказалось в одной из прежних прожитых жизней…
Весело потрескивал аргал в буржуйке. Обволакивающее тепло вперемешку с ароматами наваристого зеленого чая с молоком и мяса баранины, оказалось, способны ввергать в состояние прострации. Мы размеренно обсуждали жизнь бурят по ту и по эту сторону границ. Негромко спорили о том, что «хомут и чересседельник» это, все-таки, русские слова, прибывшие вместе с белоэммигрантами. На момент нашего неспешного разговора на новой родине шэнэхэнцы жили уже девяносто лет. Поразительно, но именно в той юрте в моей голове начали просыпаться файлы, хранящие язык моего детства. Возможно, тогда и начался обратный отсчет к своему происхождению. С тех пор прошло почти 15 лет.
Вперёд к прошлому!
Делегация Бурятии с сакральным для монголов числом членов «семь» впервые друг друга увидела на вокзале Улан-Удэ. И кодового слова «шэнэхэн» оказалось достаточно, чтобы заведомо стать командой. Трое «новичков-девушек» в возрасте «70+» на деле оказались остовом команды. Сэсэгма, Дулма и Дарима с приставкой «эгэшэ» (сестра - авт.) мобильные, немногословные, вырастившие от 4-х до 7-ти детей и несметное количество внуков и правнуков, готовы были преодолеть любые расстояния, чтобы «одним глазом увидеть тот самый Шэнэхэн». И мы поехали.
Остановка на сутки в пути - почти русская Маньчжурия, оказалась не для всех родной и знакомой. Кто-то бывал еще в конце 80-х прошлого столетия, а кто и вовсе лицезрел ее впервые. На- утро электричка за два часа нас домчала до столицы Хулун-Буирского аймака Внутренней Монголии. Хайлар на фоне китайских «миллионников» микроскопичен по размерам. Но не по сути. С населением в 340 тысяч он умудряется быть столицей самого разнородного аймака с населением в 2,5 миллиона. Живут здесь представители десятка монгольских родов и 32 этнических меньшинств, включая маньчжуров, северных корейцев, дауров, русских, уйгуров, эвенков. Буряты в количестве всего лишь семь тысяч человек также относятся к меньшинствам. Но во внутримонгольском рейтинге они занимают особое положение. Как раз по причине сохранения национальной идентичности. Образ жизни, уклад, традиции, ремесла - все это делает их конкурентоспособными в процессе стремительных изменений жизни Поднебесной.
Фото ИА "Синьхуа"
Вселенная кочевника
Главная задача второго дня на китайской земле - попасть в степь, где, как в капсуле времени, сохранилась наша несувенирная «кочевничья» суть. И мы помчались к горизонтам. Туда, где живут настоящие буряты, которые другой жизни, кроме как жизни предков, и не знают. Где летом пасутся стада овец, где шкуры выделывают дедовским способом, а обувь шьют вручную и на поколения. Где верблюды уходят на сотни километров, и один бог знает, когда они вернутся. И они возвращаются, а хозяева на них негромко ворчат - мол, толку, мало.
Фото Б. Багдаева
На одной из стоянок нас радушно встретили хозяева. Без вопросов, как и принято в степи, напоили чаем, рассказали о своем житье-бытье. Оказалось, на период холодов основных кормильцев - стада овец на многоэтажных фурах перемещают далеко на юг в предгорья Хингана. Так выгоднее. С хозяевами остаются зимовать пара десятков коров и лошадей и бродяги-верблюды, которые изумленно разглядывали нас, пришлых, размахивающих полотнищем цветов солнца, неба и чистоты.
Так и живут. На жизнь не жалуются. Не принято. Вокруг на десятки километров ни души. Хотя, глядя на бескрайнюю степь и тишину, невольно задумываешься - а может, это и есть настоящее счастье…
Наутро нас ждали скачки на верблюдах. Но это оказалось чуть больше, чем мы ожидали.
Привет из средневековья
Впервые на верблюжьи гонки мы попали в 2017 году с оказией. Друзья вдруг затребовали мои многочисленные и восторженные рассказы о шэнэхэнской сказке превратить в реальность. И мы поехали. До сих пор помню ошалевшие глаза российских бурят, когда из снежной пелены в реалии 21 века начали врываться всадники на верблюдах-исполинах ростом почти в два метра. Наездники с красными от мороза и ветров лицами, с трудом останавливая их на финише, буквально скатывались с живых агрегатов и безо всяких эмоций оценивали с коллегами результаты гонки. Они, шэнэхэнцы, мало эмоциональны… Как и наши предки. И этот контраст настолько отличает нас друг от друга, что кажется сомнительным наша кровная общность. Среда обитания за какое-то столетие внесла колоссальные изменения.
Два года спустя, в декабре 2019 года, гонки переместились в пригород Хайлара. И это уже другой проект - масштабный, зрелищный, поглотивший желанную аутентичность. Но герои-наездники остались. И у новых зрителей уже парад открытия спровоцировал невидимые миру слезы. Сначала по огромному зеркалу стадиона промчалась конница из двух сотен всадников от 6 до 60 лет, за ними – не меньшее количество наездников на верблюдах. А дальше - быки с телегами, яки с повозками, люди - погонщики скота. Мужчины, женщины, дети. И огромное количество молодежи, одетой в национальные костюмы многочисленных монгольских родов, представителей малых народностей, населяющих северный Китай. Все это действо постепенно превращается в огромный танцевально-песенный хоровод, заводилами которого выступают наши шэнэхэнцы. Их много, и они легко узнаваемы по родовым «энгэрам» (лацкан на одежде - авт.). И никакие морозы под -300 С не остановили тысячи зрителей, сотни теле-фото-радиокорреспондентов, транслирующих на весь Китай и на весь мир этническое великолепие под названием «Праздник снега». Восточные соседи умеют создавать тренды. Так, жители южного Китая прибывают в Маньчжурию «посмотреть на Россию», в Хайлар - «послушать тишину степей» и в общем целом - познакомиться с культурой китайских нацменов.
Под бурятским флагом
Флаг Бурятии ехал в экспедицию наравне со всеми ее участниками. На момент востребованности оказалось, что древка подходящего найти для него невозможно. И как бы кощунственно это ни звучало, решение было принято: древком послужит трость тети Дулмы. А за этим решением пришла решимость - флаг должен участвовать в параде открытия! Неизвестно, что было главным в решимости - дух авантюризма путешественников или патриотизм - руководитель группы, облаченный в арендованный у шэнэхэнцев дэгэл, за минуты до начала парада открытия стоял с флагом в руке в рядах его участников. Случайно ли, но соседями оказались представители рода «барга» - выходцев с берегов Байкала. Согласно историческим версиям, первый исход «барга» состоялся еще во времена Чингис-хана, когда их как искусных воинов и коневодов он призвал под свои знамена. Ранние баргуты, назовем их так, живут во Внутренней Монголии как «хуушан барга» (старые баргуты). Есть «шэнэ барга» (новые) - по одной из версий представители хоринских племен, не успевшие перейти границу, установленную в 1727 году. Говорят они на шилингольском диалекте, куда более понятном для бурят, нежели диалект халха-монголов.
Фото Б. Багдаева
Флаг «таежной и озерной» оказался более чем востребованным. К нему подходили все, интересовались родиной флага, а заодно и нами. Но в первую очередь шэнэхэнцы. Для них бурятский триколор - как кусочек далекой, незнакомой, но Родины. И когда за тысячи километров от Бурятии говоришь на одном языке с людьми, которых видишь впервые, посещает понимание: при всем могуществе исторических процессов время не имеет силу над традициями.
Норжима ЦЫБИКОВА, Улан-Удэ - Хайлар - Улан-Удэ