​Депутат Народного Хурала Бурятии: «Это наш мультикультурализм. Он другой»

О проблемах формирования национальной политики в России и в Бурятии с корреспондентом газеты «Бурятия» поделил­ся Борис Базаров депутат Народного Хурала Республики Бурятия, директор ИМБТ СО РАН, научный руководитель Президиума БНЦ СО РАН, доктор исторических наук, про­фессор, академик РАН.

- Борис Ванданович, на каких принципах строится у нас в стране националь­ная политика?

- Необходимо понять, что российское государство, несмотря на провозгла­шаемую преемственность с многовековой историей, ещё очень молодое госу­дарство, форматы которо­го определялись на наших глазах. Поэтому многие стороны функционирования системных связей страны, включая межнациональ­ные отношения, ещё только проходят настройку. Нацио­нальная политика в нашей стране в основном зиждет­ся на завоеваниях прошлых десятилетий, ушедшей со­ветской эпохи. Именно она заложила высокий запас то­лерантных отношений меж­ду национальностями, вы­ровняла уровни их развития, погрузила в однородную социально-экономическую среду, учила солидарности и братству людей.

Эти неза­тухающие очаги и являются основой современного меж­национального уважения, которая и является целью современного государства. Но пока в стране непонятно почему возобладала попу­лярная точка зрения, что национальным вопросом лучше не заниматься и про­блем не будет. Отчасти это связано с тем, что страна взяла перерыв в нелегком диалоге, считая необходи­мым укрепить прежде всего фундаментальные позиции центра по сравнению с реги­онами. Государство в насто­ящее время резко снизило уровни диалога по межна­циональным отношениям, предпочитая решать все во­просы на уровне регионов, а постановочные вопросы - по мере их поступления. К счастью, осознание того, что страна многонациональная и представлена небывало буйным соцветием разных культур, сохранилось.

И в последние годы намети­лись существенные шаги к обретению новых форм межнационального мира и согласия в рамках государ­ственного диалога. Но мы в начале большого пути. Только начинаем разгова­ривать по-новому, форми­руем понятийный аппарат. Становится понятно, что интернационализм и друж­ба народов звучат сильнее, чем толерантность и согла­сие. А патриотизм не только национальная идея, а дви­жущая сила государства и нации. Тот же национализм - это не ответ на государ­ственный шовинизм, а путь к реализации националь­ных интересов государства. То, что раньше называлось буржуазным национализ­мом, теперь ксенофобия или расизм. И таких видоиз­менений, подмен понятий, новых интонаций, формул и теоретических постро­ений великое множество. Теория наций как единая идеологическая платформа не существует. Есть только научные споры, как в слу­чае с конструктивистами и примордиалистами.

Что-то подсказывает, что советская модель ещё не совсем ушла в прошлое, жизнь заставляет нас вновь обратиться к этому опы­ту. Дискуссия в обществе в условиях современной информатизации усили­лась, а на этой основе вза­имопроникновение культур превысило все возможные представления. Обнаружи­лось, ч то весь мир, так или иначе, пытается понять друг друга, в то числе и вернув­шись к позабытым форму­лам интернационального общения. Стало понятно, что утрата этничности колос­сальный минус и ничего не добавляет стране. Теряется духовность представителей народов, общая культура обедняется. Появляют­ся претензии на какое-то более высокое духовное совершенство, но в уже со­вершенно другом, более агрессивном контексте. Че­ловек, потерявший свою эт­ничность, теряет якорь, его несёт по волнам жизни, а прибивает к берегам порой как пену или отработанный материал. А это уже другая реальность.

Этнос и нация, как тако­вые, не умирают. К примеру, эвенкийское сообщество должно было давно раз­рушиться. Но эвенки есть, и они останутся эвенками. Это не только в России, но и в Китае, где есть эвенкий­ские хошуны. А эвенкийские национально-культурные автономии существуют по всему миру. Этносы сами не умирают и не уходят в никуда. Это и является фун­даментальной основой на­шей жизни и саморазвития. Альтернативы этому нет. Сейчас многое решается по принципу отложенного кон­фликта, но необходимость её разрешения рано или поздно возникнет.

Возвращение к языку, его р енессанс у же е сть, и это реальный факт. Но для того, чтобы это сверши­лось в полной мере, нужно появление духовных элит. Не только религиозной. Нам нужны свои писатели, композиторы, художники, которые бы показали кра­соту слова, музыки, сти­хосложения и так далее. И эта инфраструктура будет постепенно воссоздаваться. Если не возникнет, то обра­зуется необразованная мас­са, которая создаст большие проблемы д аже в р айоне Садового кольца в Москве….

Это касается не только бурят, но и старообрядцев, казаков и старожильческих русских. Аккультурация и бездуховность - общая угроза.

- Нынче летом был на обоо в Ара-Харлуне в Би­чуре, на которое ежегодно вместе ходят буряты и се­мейские.

- Ну, это же тоже наше бу­рятское своеобразие - с утра пойдёт в церковь, в обед в дацан, а вечером к шаману. Тесно переплетаются празд­нования разных красных дат календаря, Сагалгаан и Масленица, Сурхарбан и Пасха стали какими-то об­щими. В чём то это показа­тель одной общей судьбы народов.

- Есть мнение, что монго­лы КНР более образованы и хорошо интегрируются в китайское общество. Это помогает эффективнее за­щищать свои националь­ные интересы. Но вместе с тем, они быстрее асси­милируются. Уйгуры, на­против, окуклились в себе и поэтому слаборазвиты, но лучше сохраняют свою идентичность. Конечно, во многом они опираются на ислам. Какой вариант предпочтительнее: уйгур­ский или монгольский?

- Наши наблюдения - это всё же взгляд со стороны. А реалии этой страны таковы, что они взяли на вооруже­ние ленинско-сталинский план национальной поли­тики. И осуществляют его в более развитом виде, сильнее, чем сами родона­чальники. Я встречался и разговаривал с представи­телями национальностей на разных уровнях и на разных широтах - в Циндао, Лхасе, Шанхае, Куньмине, Пекине и Хух-Хото.

Китайские политики очень хорошо понимают, что бу­дущее за очень уважитель­ным отношением к этносам, стараются их выдвигать на самые разные уровни и не следят за мнимыми про­порциями большинства. В этом многообразии видит­ся спасение будущности самого Китая. Чем сильнее развиты культуры его наро­дов, тем сильнее движение самой страны. Потому что нации уже не сидят на шее государства, они развива­ются сами. Они обращают внимание на то, что самы­ми конкурентоспособными являются те нации и госу­дарства, которые сумели не переплавить, а вобрать в себя многообразие культур­но-этнической картины.

- Без деления на большие и маленькие?

- Я был в одном из уда­ленных районов, где жи­вёт народность мяо. Очень маленький народ, но у них создан такой колоссальный этнокультурный центр с показателями своего тра­диционного хозяйственного уклада, эстрадой, спекта­клями! Все высшие руко­водители страны, начиная с Мао Цзе Дуна, посетили мяо, и каждый делал свой демонстративный вклад. Я спросил, п очему т ак? У с­лышал - самый маленький народ! Первые люди Под­небесной появляются, что­бы выразить им почтение и помочь в их жизни. Конечно, не всё идеально. Этническая упругость в Китае очень большая. Но всего в стране зафиксировано 55 народов, и на них очень сильно рас­пространяются преферен­ции, которые позволяют им выйти на один уровень с пекинскими и шанхайски­ми сообществами. Вот это то, чего нужно добиваться и нашей стране.

Сила государства в един­стве этих сообществ, а един­ство соблюдается только на основе взаимного уваже­ния. Поэтому я с удоволь­ствием вошёл в комиссию президента России по фор­мированию национальной политики. Сейчас у нас в стране много мониторинго­вых исследований. Работа идёт.

- Борис Ванданович, мно­гие европейские лидеры признали ошибочной по­литику мультикультура­лизма…

- Мультикультурализм не ошибочен, а излишне фор­сирован. Как опыт и явление его нельзя отрицать. И он бу­дет существовать. Как тогда русско-бурятское двуязы­чие? Как отрицать единую культурную основу народов Бурятии? Нельзя забывать, что мы сами ещё не отошли от прежних формул взаимо­действия и взаимовлияния культур. Форсированный мультикультурализм исхо­дит из того, что человече­ская единость может быть достигнута быстро ценой крупных вкладов и самопо­жертвования крупных на­ций, быстрого преодоления этнокультурных различий. Но жизнь многое расстав­ляет по-другому.

Как та­кой животворный диалог совпадает с вооружённым разгромом Ближнего Вос­тока и Северной Африки? Что можно поощрять, когда переселяются в страну не­навидящие вас эти же эт­нокультурные группы? Они превращаются в замкнутые этнические анклавы, кото­рые уже диктуют свою волю государству. Розовые очки по поводу расово-этнических отношений просто падают.

Мы же и сходим из того, что межнациональные от­ношения - сфера тонкой на­стройки, нельзя заигрывать с национальным вопросом, а видеть реальность такой, какая она есть на самом деле. Не преклоняться, а уважать. Главная цель - развитие, а не консервация. Это наш мультикультура­лизм. Он другой.

- Недавно вы были в Хух-Хото, столице Вну­тренней Монголии в Китае.

- Что касается опыта Хух-Хото, то нам уже далеко до Внутренней Монголии. Этот регион занимает пер­вое место в Китае по тем­пам экономического роста. Нас очень трудно сравни­вать, мы находимся в ста­дии стагнационного кризи­са и распада экономической целостности. Преодолеем и это. Нам всем нужно новое хорошее качество жизни, и мы его добьемся, всей стра­ной. Кстати, это обстоятель­ство накладывает огромное влияние на культуру, кото­рая л учше р азвивается в благоприятных экономиче­ских условиях.

В Хух-Хото магазины про­сто забиты литературой на старомонгольской графике письма. У нас же и свое­го сейчас нет. Ни русской, ни бурятской классики. Как сравнить это с музеем литературы Внутренней Монголии, я был потрясён. Пятиэтажное здание, и там представлена литература всех народов: монгольской, китайской, уйгурской и дру­гих. Экспозиция по всем пи­сателям и поэтам - ни одно имя не пропущено, даже оппозиционное. Эта же кар­тина и в художественных музеях. Так они создают интеллектуальное полотно, которое поднимает челове­ка, тянет его ввысь.

- На мой взгляд, причина распада СССР и нынешнего отставания России кроется в бездумном преклоне­нии перед Западом. Китай же, с его пятью тысячами лет непрерывной истории, идёт собственным путём.

- Я дополню. В Китае дей­ствует несколько инсти­тутов, которые изучают печальный опыт распада СССР и социалистической системы, их главная задача не повторить эту катастро­фу, извлечь урок. У них есть все современные научные труды российских учёных по нашей истории. Они под­чёркивают значение соци­ализма с китайской спец­ификой. Везде стараются достигнуть результата, при его достижении не успока­иваются, а дальше пытают­ся развивать, понимая, что нельзя останавливаться на достигнутом. Большая раз­ница. Хотя бы отношение к рыночной экономике и её регулированию.

Мы все ба­зовые отрасли передали в частные руки, а они остави­ли в руках государства и по мере необходимости шаг за шагом передают в частные руки. Оптовая и розничная торговля, производство то­варов широкого потребле­ния, сельское хозяйство и так далее. Всё плавно под контролем государства, но к одной цели - разгосу­дарствлению экономики под контролем общей стра­тегии.

Реформы проводятся очень осторожно, широ­ко используется опыт пи­лотных проектов. Сначала в одном районе, потом в двух-трёх провинциях, а по­том и по всей стране. Землю передавали в аренду сна­чала на один год, потом на два, сейчас в ряде случаев и до 99 лет. Если земля не обрабатывается, её отдают другому, более эффектив­ному арендатору. Т ак о ни раскрыли потенциал все­го населения. А потом уже производители сельхозпро­дукции стали объединяться и развиваться дальше.

Это очень сильно отли­чается от нас, когда село просто бросили на произвол судьбы, и теперь значитель­ная часть сельчан перееха­ла в город.

У них также есть большая миграция, урбанизация во­обще колоссальная. К при­меру, индустриализация и интенсификация сельского хозяйства вызвали слож­ные процессы в хозяйствен­ном комплексе Внутренней Монголии. Пыльные бури накрыли Пекин. Против это­го были приняты эффектив­ные меры. В течение корот­кого времени, всего 10 лет , - и засушливый Ордос, его барханная пустыня были засеяны сосновым лесом и кустарником. Пустыня Гоби отступила на сотни киломе­тров. Наш институт в тече­ние 10 лет работал на этих территориях, мы свидетель­ствуем. Это только призыва­ет нас развивать сотрудничество с великим соседом.