В течение 18 лет редакцию газеты «Буряад үнэн» возглавлял Циден Цибудеевич Цибудеев – сын своего времени и своего народа, уроженец с. Шанага Бичурского района. Он был истинным носителем не только бурятского языка, но и самого духа народа. И это в те годы, когда родной говор был, как говорится, не в тренде, а представители власти говорили ему в глаза: «Кому нужен этот язык вместе с твоей газетой? Наши дети будут учиться в Москве». Но он твёрдо проводил линию сохранения языка как в семье, так и в обществе, пишет газета «Бурятия».
Я горжусь своим отцом
Отец думал и говорил по-бурятски, пел песни, знакомые ему с раннего детства: «Сэлэнгын татуур», «Ардагай hайниие» и другие. Когда я однажды спросила его, что такое «хүмүүжэл» («воспитание»), он возмутился: «Знать надо. Я что, переводчик тебе с родного языка на родной? А если не знаешь, научись работать со словарём».
А угрозы в папин адрес поступали на моих глазах и из самого высокого кабинета. Мало ли какие ошибки можно при желании найти у подчинённого? Однако будучи убеждённым в своей правоте, он стоял на своём, невозмутимо парируя: «Я-то останусь при журналистике, а куда ты пойдёшь, подумай».
Я благодарна отцу за то, что он умел «строить мозги». Ежедневно работая с 4-полосным объёмом газеты, он снимал, как говорится, картину дня и был в курсе того, чем живёт мир, страна и республика, плюс командировки по районам для репортажей о внедрении, к примеру, в сельском хозяйстве дождевальных и доильных установок типа «ёлочка», «карусель» или посеве кукурузы или кормовой культурой «куузику». Всем этим делился с нами за столом, на вечерних прогулках, в общении с друзьями. Его многосторонняя информированность способствовала созданию у близких целого космоса бытия через глубокое понимание механизма событий в их причинно-следственных связях. И это продолжает в его отсутствие служить верным ориентиром в преодолении всяческих житейских невзгод. Таким же образом он воспитывал молодую поросль в редакции, а сегодня уже говорят об особом «үнэновском» духе.
Циден Цибудеев
Фото из семейного архива
По прозвищу «рыжая оса»
Из разных учреждений республики в высокие инстанции поступал целый ворох жалоб друг на друга, а из «Үнэна» никогда, потому что Цибудеев сам их пресекал, не допуская какой бы то ни было несправедливости. Он умел ввернуть меткое, а иногда и язвительное словцо, за что получил прозвище «шара зүгы» («рыжая оса»). Когда же молодые журналисты позволяли себе расслабиться на работе, он сообщал об этом на летучке: «После обеда частенько случается, как наши литсотрудники чуть ли не ползком ходят по коридорам, будто травленные тараканы».
По поводу дисциплины в редакции, наверное, случались взыскания, но за долгие годы его руководства «Үнэном» работников не увольняли, поэтому ядро коллектива оставалось стабильно надёжным. Долгие годы рука об руку вместе с ним шли истинные знатоки своего дела, ветераны журналистики: Р.Б. Бимбаев, Д.Д. Лобсанов, Д.Ч. Чернинов, М.Н. Нимаев, Б.Б. Дашиев, Б.А. Гылыков, Д.Ж. Жугдурова, С.И. Бардамова, Г.Д. Данзанов, Н.Ц. Цыбенов и др.
Отец ценил людей, потому что знал всему цену. Рано оставшись без родителей, он делал свою биографию сам. По окончании 7-летки в Шибертуе подростком оказался в 1928 г. в Высшей Коммунистической сельскохозяйственной школе г. Улан-Удэ. Газета «Бурят-Монгольская правда» посвятила 30 января 1936 г. целую полосу выпускникам-отличникам.
В 1938 году Ц.Ц. Цибудеев возглавил республиканскую молодёжную газету «Костёр», а в 1940 году был выдвинут секретарём ОК ВЛКСМ по пропаганде и агитации.
В полушубках – по Красной площади
В годы войны отец был призван в армию и воевал на Можайском направлении, на Воронежском и 3-м Прибалтийском фронтах. В октябре 1941 г. он оказался в числе защитников Москвы, дислоцировавшихся в г. Верея в 90 км от столицы. Острота момента состояла в том, что фашистское руководство рвалось к сердцу страны, чтобы провести там победный парад 7 ноября. Однако к этому времени были мобилизованы сибиряки, которые, пройдя в белоснежных монгольских полушубках по брусчатке Красной площади, вступили в бой и совершили наряду с дивизией генерала Панфилова перелом в наступлении. Не случись этого, с востока выдвинулась бы навстречу 700-тысячная Квантунская армия, о последствиях можно не говорить.
Как бойца идеологического фронта, отца определили комиссаром артиллерийской батареи, в задачу которого входило поддержание воинского духа солдат и офицеров, общим числом ≈ 60.
С командой политрука: «За Родину, за Сталина!» люди, опрокинув стакан водки, бежали в атаку.
- А если не побежишь, что тогда? - спрашивала я.
- Не побежишь ты, не побежит никто.
- А было страшно?
- Да как сказать? Родителей уже не было, вас ещё не было. Так что шкура моя дорого не ценилась.
А на лесной полянке между боями проводились повзводно и поротно беседы: «Железная воинская дисциплина – залог победы над врагом», «Учиться побеждать врага», «Организаторские способности руководителей англо-советскоамериканской коалиции», «Военный потенциал Америки», «Подбить хозяина фашистской Германии», «О наступлении наших войск в районе Сталинграда», «О наступлении наших войск на Центральном фронте», «Весна наша» И. Эренбурга, а также читка газетных передовиц «Правды» и «Красной звезды». Отдельные мероприятия не состоялись по причине рекогносцировки, переброски части и отсутствия отдельных членов ВКП(б), значится в полевом дневнике.
Этот документ интересен тем, что содержит сведения о национальном составе подразделения из 43-х русских, 4-х украинцев, по одному белорусу, татарину, чувашу и буряту самой обширной географии от Дальнего Востока до западных границ СССР. Большинство из них малограмотные, шестеро имело среднее образование, командир батареи – учитель, полтавчанин Н.П. Гарнага, комиссар – журналист, мой отец. Рабочие и колхозники в мирной жизни, они стали на войне разведчиками, связистами, радистами, наводчиками орудийного расчёта, пулемётчиками, санинструкторами и т.д.
Поддержание боеспособности включало в себя организацию досуга с выпуском стенгазет, проведением вечеров самодеятельности с песнями «Огонёк», «В землянке», «Тёмная ночь», с чтением стихов, особой популярностью среди которых «Жди меня» К. Симонова. Песенку «Русский, немец и поляк танцевали краковяк» долго напевал потом папа, бывая в хорошем настроении.
В дневнике сохранился переиначенный текст: «На закате ходит Гитлер возле дома моего / Он поволчьи зубы скалит, но сорвался план его / Ходит, грабит по деревням - распоясался бандит / А увидит штык советский, весь бледнеет и дрожит / Ты недолго погуляешь, гад фашистский по полям! / Голову себе сломаешь - полетишь ко всем чертям».
Отец не был бравым воякой, чтобы хвалиться рассказами о подвигах. Потому отдельные эпизоды его военной биографии восстанавливаю по его архиву и воспоминаниям мамы.
…В боях под Курском в составе Воронежского фронта его артбатарея попала в «котёл», т.е. окружение, от которой осталась горстка бойцов - кто раненый, а кто - контуженый. Получив ранение в бедро, отец полз по компасу к своим. Увидев стог сена, он очень хотел зарыться в него и уснуть. Но понимал, что уснёт там навсегда. Его обессиленного подобрали и направили в госпиталь в Ленинграде, где осколки снаряда извлекали по живому, анестезией служил всё тот же стакан спирта.
После переформирования его определили разведчиком в 3-й Прибалтийский фронт. Когда его часть входила в Таллин, буква «л» на табличке была зачёркнута, а впереди приписана «С», так что получалось «Сталин». Так как обозы с провиантом запаздывали, то мешок картошки или ведро молока у местных жителей могли стоить жизни. Ибо на территории, сочуствующей врагу, хутор сегодня был занят своими, назавтра - немцами. В одну из таких вылазок пошли четыре бойца, назад возвратилась половина, другая перешла на сторону противника. Здесь отец взял «языка» и «за личное мужество и отвагу в боях» был награждён орденом Красной звезды, о чём была статья в газете «На боевом посту».
Человек-праздник
Таким образом, выйдя в жизнь при тусклом свете лампадки «зула», улусные мальчики – ровесники отца, «по-пластунски пропахав пол-Европы», вернулись домой с другим знанием о мире, с осознанием своей причастности к общей победе над врагом. С наступлением мира они взяли на себя ответственность за судьбу родного края и с искренней верой в светлое будущее привносили в меру возможностей свою созидательную волю в разные отрасли народного хозяйства.
Сколько помню, отец всегда нёс позитивный заряд и чувство не проходящего праздника. А когда был чем-то недоволен или раздражён, то не скрывал этого, но находил вполне доходчивую для понимания форму, памятуя о том, что он - «девичий отец». «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля», - с этой песней отправлялись мы на первомайские демонстрации, именно с ним ассоциируется для меня её ликующий, духоподъёмный строй.
Мне казалось, что нет того, чего бы не мог мой папка. Однажды, приехав на каникулы из Иркутской совпартшколы, он сказал, что за дверью его комнаты в общежитии он забыл шест, которым достают звёзды. Ничуть не сомневаясь в его словах, я каждые полгода ждала не только отца, но и чудо его фантазии и всё примеривалась к габаритам нашей квартиры, как же он сюда войдёт. И не дождавшись, спросила: «Папа, ты зачем придумал про шест?». «Сам не знаю, я долго потом сожалел, что ляпнул», был ответ.
Проходящие в обществе радикальные перемены последних десятилетий постоянно будируют стремление к переоценке прошлого, всё более убеждающего меня в уникальности моих родителей на фоне уникальной неповторимости самой эпохи. Тем явственнее всплывают из глубины детства радостные мгновения, в которых оживает светлый образ моего отца – образцового семьянина, воителя, созидателя.
Надежда ЦИБУДЕЕВА, кандидат искусствоведения, заслуженный деятель искусств РБ, член СК РФ и РБ
Фото из семейного архива