​Китайская мечта «русских» бурят

Все у них не так. В Забайкалье из окна поезда видны сопки с пожухлой травой, а во Вну­тренней Монголии плоская, как стол, степь укрыта снегами. Хотя Россию и Китай раз­деляет лишь пограничная полоса. А уж про контра­сты депрессивного (вопреки всякой логике!) За­байкальска и цветущей за кордоном Маньчжурии не писал только ленивый.

Но процветает и вся остальная Внутренняя Мон­голия. По прежним приездам в памяти остались ста­да, отары и табуны, кемпинги и деревни вдоль пре­красной дороги. Сейчас эта степь стала еще краше. Появились ранее невиданные рукотворные чудеса: сказочные монастыри, самая большая в мире русская матрешка, скульптуры героев и животных, парки ветряков и прочее. А в одном месте мимо пробегает даже стадо мамонтов в количестве около сотни голов! Сделаны они в натуральную величину и с большой экспрессией! Здесь, в районе Чжаланур, как позицио­нируют этот парк китайцы, находится родина мамон­тов и проводится зимний туристический праздник «Мамонт». Но мы, туристы из Бурятии, спешили на праздник Снега у шэнэхэнских бурят (читайте о нем на стр.13).

Праздник в Шэнэхэне прошел хорошо, и гости, и участники, одетые в традиционные одежды, доволь­ные разъезжались на новеньких машинах. Мы тоже уе­хали довольные увиденным и тем, как хорошо живут наши сородичи.

Как писала на прошлой неделе «Независимая газе­та»: «В Китае растут доходы населения и увеличивает­ся средний класс. С начала 2000-х доля среднего класса в КНР выросла более чем вдвое и превышает сегодня 37% населения. В России в последние годы картина прямо противоположная: доходы населения падают, а доля среднего класса стремительно сокращается».

В последние два года во Внутреннюю Монголию на работу гастарбайтерами приезжают монголы из соб­ственно Монголии. Проблем с визами у них нет, с ква­лификацией еще проще, работают они пастухами. Наш знакомый бурят Сэрэндаша Жалсарайн пригласил и нас: «Приезжайте и вы. За месяц заработаете около 50 тысяч рублей». «А что, – подумали мы. - Почему бы и нет? Южная Корея или Китай, какая разница? Заодно и бурятский язык в Шэнэхэне подучим!».

Еще Ленин открыл закон неравномерного разви­тия капитализма в эпоху империализма, поэтому не стоит удивляться «большому скачку» Китая. В целом, это плоды продуманной политики гармоничного со­четания конфуцианской философии с принципами ли­беральной экономики и социальной справедливости коммунизма. Лет десять назад в Шэнэхэне я был на колхозном собрании. Дым коромыслом, в зале мужики и бабы, перед ними секретарь парткома и руководитель хозяйства. Все, как у нас в СССР. Но при этом скот и земли у шэнэхэнцев поделены и живут они индиви­дуальным трудом.

В начале 80-х годов у них стал внедряться семейный подряд. Степь разгородили изгородями, и эта привати­зация пастбищ и колодцев нанесла решающий удар по кочевому образу жизни. «С появлением вынужденно­го оседлого скотоводства на огороженных небольших территориях кочевой мир монголов АРВМ КНР посте­пенно превращается в «экспонатную цивилизацию» в музеях и выставках Великого Срединного государ­ства», как написал социолог БНЦ Дамдин Бадараев.

В то же время, получив право на землю, шэнэхэнцы стали вкладываться в нее, сеять технические культуры и увеличивать поголовье скота. Они быстро разбогате­ли вместе со всем Китаем, поскольку, как скотоводы, были монополистами на мясном рынке. Когда едешь на поезде по стране, то видны лишь теплицы и бес­конечные поля с кукурузой и рисом. И только во Вну­тренней Монголии и Тибете видны отары и табуны. А полтора миллиарда изголодавшихся человек хотели есть, и есть мясо, которое поставляли наши буряты. Так осуществилась их китайская мечта, которая окон­чательно разбила другую мечту. Миф-мечту о возвра­щении в Россию, долгие годы консолидировавшую их в Китае. Ведь они до сих пор называют печенье - «пи­раник», конфеты без обертки - «момпале», в обертке - «конфет», стакан - «асткан», мотоцикл – «мотор», ну и плюс умение печь хлеб.

Теперь же: «Давайте хорошо жить там, где мы жи­вем!», - звучало рефреном на нашей встрече с хозяева­ми в кафе с говорящим названием «Ойхон» в Хайларе.

Что ж, давайте жить и ездить друг к другу в гости. Тем более что у них еще есть то, чего у нас нет, та же самая глубинная память. При расставании поэтесса На­мнай Сэмжед вспомнила историческую песню «Худари­ин дуун», которая начиналась словами: «Прохладным утром в прекрасной Кударе…» Ее пели старики, вспо­миная места, где они прежде жили. Ольхон, Кудара, Туг­нуй, Ага, Борзя, Улирэнгэ, Онон и теперь Шэнэхэн...

Кочевники движутся по извечному кругу, и может быть, все-таки когда-нибудь, тронется кочевье на Се­вер?