Мелодия ожившей стены: самобытный художник в Улан-Удэ создаёт необычные арт-объекты

Поэт на скамейке в сол­нечном городе. Вот-вот из-под его пера родятся ёмкие, глубокие по содержанию строчки. Гениального бурят­ского поэта в прошлом году изобразил художник Артём Маганов. Талантливо изобра­зил не просто на холсте или ватмане, а на стене почти в самом «сердце» Улан-Удэ. Так в переулке имени Намжила Нимбуева появился новый арт-объект, сообщает газета «Бурятия».

Начавший рисовать с той поры, как он себя помнит, Артём принадлежит к ко­горте художников, специализи­рующихся на профессиональ­ной художественной росписи стен, фасадов зданий, интерье­ров. На редкость откровенное интервью Артёма – о его твор­честве, мировоззрении и мно­гом другом проходило в кофей­не «Триста-Бариста».

- Значительную часть сво­ей жизни вы, Артём, прожи­ли в Баргузине…

- Я чувствую неразрывную связь как с малой родиной не то, чтобы с поселком Баргузин, а в целом с Баргузинской до­линой, местом силы. Когда я слышу слова «малая родина», представляю обширную мест­ность, по которой течет, петляя, река Баргузин. Мне ближе при­рода, чем социальные взаимо­отношения.

- В школьные годы чудес­ные, вы были пай-мальчи­ком или наоборот сорви-го­ловой? Какие предметы предпочитали?

- Я в школе учился отврати­тельно. Для меня никогда не была критерием успешности хорошая учеба. Есть мои од­ноклассники, которые учились в школе на одни «пятерки», а сейчас они, к примеру, рабо­тают продавцами в магазинах. В школе я был очень буйным ребенком, можно сказать хули­ганом. Учился я во всех парал­лельных классах: меня, чтобы приструнить, переводили в другие классы.

- А мечта в школе у вас была?

- Концепция школьной меч­ты мне совсем не близка. Может быть, мечтал стать рок-звездой. Но я об этом не помню. Мне всегда нравилось быть тем, кто я есть. Меня никогда не прель­щала мысль – жить в парадиг­ме будущего. Если говорить о моих увлечениях в детстве, то я в основном рисовал. Какое-то время занимался музыкой, но не достиг в этом успехов, и с тех пор музыку только слушаю.

В армию пошел намеренно

- А давайте, Артём, мыс­лями перенесемся в, так на­зываемые, лихие 90-е годы. Вы ведь тогда учились в школе?

- У меня постоянно есть такое ощущение, что я живу в стране, в которой все могло быть лучше. Слава Богу, мои родители в 90-е годы были до­статочно сознательными людь­ми и обеспечивали нам достой­ную жизнь, и мы никогда не прозябали. Поэтому я не могу сказать, что мое детство было омрачено девяностыми года­ми.

- Во ВСГУТУ вы учились на отделении «Связи с обще­ственностью». Почему пошли именно в технологический?

- Это все советская пара­дигма моих родителей о том, что высшее образование важ­но. Раз родители так считают, я просто взял и спокойно пять лет отучился: у меня не было никаких «академов», но и боль­ших успехов тоже не было.

- После окончания вуза вы пошли служить в армию? Не было желания, как гово­рится, «откосить»?

- В армию я пошел намерен­но, потому что мне хотелось изолироваться, сменить обста­новку. У моего отца хорошим приятелем был военком. И у меня была возможность по­смотреть, куда призывают. Мне принесли список городов, я вы­брал самый далекий – служил в Петропавловске-Камчатском в ракетных войсках.

- Говорят, что армия – хо­рошая школа жизни. Что вам дала армейская служба?

- У меня есть несколь­ко мыслей по этому поводу. Во-первых, раз уж призыв су­ществует (а вообще я против призыва), то он должен быть в более зрелом возрасте – при­зывать надо людей от 20 лет, потому что у 18-летних парней (по сути – это дети), честно, в армии сносило башню, они тво­рили такую ерунду. Во-вторых, многое зависит от того, в какую часть попадешь. Мне в этом плане очень повезло. В нашей части были офицеры, которых можно назвать настоящими офицерами. В частности, был такой замполит Прохоров, ко­торый рассказывал о военной истории лучше, чем все истори­ки, которых я знаю.

Нулевой рекламный бюджет

- Чем вы стали занимать­ся после армии?

- Есть в нашем городе ти­пография и дизайн-фирма «Зебра», которую возглавляет Рома Филиппов. Еще до армии он попросил расписать им офис без всяких притязаний, сказав «нарисуй, что хочешь». Я нарисовал сюрреалистич­ную графику. Когда пришел из армии один приятель позвал меня что-то нарисовать, потом – другой. Постепенно я начал этим заниматься.

- А потом вы создали арт-группу «Изо»?

- Было такое. А сейчас я никак не называюсь. Мне вся эта коммерческая история не очень интересна. Это мое сред­ство к существованию. За всю историю моей коммерческой деятельности мой рекламный бюджет – ровно ноль. Все ра­ботает на уровне сарафанно­го радио: люди передают друг другу, что я это делаю. Есть коммерческие проекты, кото­рые мне очень понравились. Но, по большей части, я к это­му отношусь не как к моему творчеству, а как к тому, что это принадлежит моему заказ­чику. Мне платят – я делаю. При этом у меня есть определенные табу вещей, которые я не ри­сую – это вещи религиозной и политической направленности. Если приходит заказ от поли­тической партии, то я тоже это не делаю.

- Я правильно вас понял: вы занимаетесь любимым делом и получаете за это деньги?

- Ну, да. Но внутри этого тоже есть разделение. Было бы идеально, если бы люди по­звали меня в свой ресторан расписать им стену и сказали: «Артём, мы хотим, чтобы ты на­рисовал нам свое, авторское». У меня есть несколько прецеден­тов, когда было именно так. Но, как правило, это не так.

- У вас складываются нор­мальные взаимоотношения с заказчиками, не так ли?

- В этом отношении я – очень везучий человек. У меня не было фиаско в контактах с ними.

- Один из ваших извест­ных арт-объектов – это ваши авторские работы по мотивам стихотворений Намжила Нимбуева.

- Эта работа полностью некоммерческая. Я её сделал совершенно бесплатно по соб­ственной инициативе в сво­бодное время. Сестра Намжила Нимбуевна – Любовь Шира­бовна – подарила мне его кни­гу стихов. Я открыл ее где-то в середине и, там было стихот­ворение «Взглянула из толпы, газелеока…», я подумал, что этот парень был гением. Меня поразила его способность по­грузиться в коллективный разум человечества. Круто, что 23-летний человек смог напи­сать это с точки зрения опыта, которым он не обладает.

Диктофон выключен. Мы с Артёмом подходим к стене Намжила Нимбуева.

- Я попытался соблюсти орнаментность, и эта работа полностью сделана точками, – поясняет он.

Художник Маганов уходит по своим делам, оставив меня наедине с Намжилом Нимбуе­вым. Я подумал, как писал по­эт-гений, навсегда оставшийся 23-летним, что, скоро «зеленые сентябрьские звезды» прольют на землю «свой прохладный свет», и тогда Артёма озарит новая идея, которая воплотит­ся в нашем городе на ожившей стене.