343
Татаренко Юрий Анатольевич родился в 1973 году в Новосибирске. Член Союза писателей России. Лауреат всероссийских и международных литературных конкурсов и фестивалей в Москве, Одессе, Симферополе, Ярославле, Калининграде, Кирове, Томске, Туле, Мурманске, Санкт-Петербурге, Полоцке, Льеже. Победитель поэтических турниров в Красноярске, Томске, Новосибирске, Коктебеле, Севастополе. Автор 9 книг стихов. Публиковался в литературных журналах и альманахах России, Украины, США, Германии.
После грозы
В ушах раскаты грома.
От молний меркнет разум…
Под деревом огромным
Промокнешь, но не сразу…
Зашелестели листья
От солнечного света…
Под нашей старой липой —
Процеженное лето.
Песочная бухта
На Черном море набело живем.
Черновики изучит мегаполис.
Задумаемся. Каждый о своем.
Каренина не бросится под поиск.
Допито белое. К тебе прильну.
Допито красное. Ты смотришь сонно.
А солнце через час пойдет ко дну.
А мы останемся. Мы легче солнца.
Немосковское лето
Мне казалось всегда,
Что поэты сродни облакам:
Тише, медленней птиц,
Но улечься в теньке — не судьба.
Чистый лист для поэта
Полезней ведра молока.
Синеве безразлична
Твоя полнота-худоба.
Облакам все равно,
Что творилось на влажной земле.
Никогда, ни за что
Не поместится облако в гроб.
Я-то думал,
Поэт — кому вечно нужны сто рублей.
Оказалось,
Поэт — кто из молнии делает гром.
Mea culpa
Осеннейшая холодрыга —
Пренеприятный антураж…
Я без душевного надрыва
Писал в «Фейсбуке»: «До мураш…»
Из непросроченных таблеток
Я выбирал тирамису.
Глупей себя искал в лесу —
Как завещал великий Летов.
Я пьян — а голова пустая,
Глаза попросят тишины…
И звездами вокруг луны
Ночное небо зарастает.
Прекрасная жара
Междометия скручены в жгут.
Обжигающая западня.
Даже лужи давали понять,
Что до вечера не доживут…
Никого в магазине «Монро»,
Где у входа растоптан тюльпан.
И течет к турникетам толпа.
Наливается соком метро.
На часах восемнадцать ноль-ноль.
Я успею к тебе дотемна.
Не боится жары ламинат.
И Шварценеггер в старинном кино.
Уфа. 11 глаголов
Стихи приходят парами.
Их фуры слепят фарами.
И молнии выцеливают дом.
И в звуках свет теряется.
И ночь с грозой смиряется.
Листва намокла. Шелестит с трудом.
Июль уходит засветло,
Жару закинув за спину.
Ревнивец-гром вдогонку не грубит.
Над улицей Пархоменко
Две тучи хорохорятся.
И безмятежно сын в кроватке спит.
Сентябрь наизнанку
Маляр закрасит надпись: «Лена — космос».
К чекушке — полторашка лимонада.
И бабье лето выпьет за знакомство
С обратной стороною листопада.
И желтый лист иллюзий не питает,
На пользу ли зеленое смиренье…
Она зачем-то в семь перечитает
Написанное в шесть стихотворенье.
Стаканчики валяются под лавкой.
И красным перечеркнута страница…
«Отцы и дети» — в темноте над лампой.
И желтый вечер длится, длится, длится.
Немного о графомагии
Я русский. Я зимой смотрю в окно.
Я чистый лист, лежащий на столе.
Я сожалею только об одном —
О том, что текстов мало на земле.
Гетероморфный стих и темный лес
Неразличимы в сильную метель.
И ускоряет творческий процесс
Письма инерционная модель.
