2435
Хотя, как пишут российские СМИ, «с самого начала никто и не думал делать ставки на монгольский фильм». Оно и не удивительно. Фильм - победитель снят телевизионным режиссером, для которого «полный метр» - дебютная работа. Как это возможно и откуда пришла идея фильма мы обсуждаем с режиссером.
Жамъянсүрэн улыбается уголками глаз, они у него какие-то особенные, садится, закуривает сигарету, предлагает кофе. Мы начинаем разговор, который затянулся на добрые два часа. И с каждым его ответом становится понятно: его победа совсем не случайность…
- Откуда именно эта идея? И почему она «по мотивам повести Валентина Распутина «Последний срок»?
- Я прочитал «Последний срок Валентина Распутина еще в 18 лет, это было 1992 году. Повесть меня потрясла. Настолько тонко и изящно прописаны характеры, острота и сложность взаимоотношений членов одной семьи. Как прочитаны переживания матери через призму характеров ее детей. История настолько меня тронула, что не отпускала пару десятков лет пока я не прочитал монгольскую легенду о кукушке под названием «Хухы шубуунай домог». Суть ее в следующем: мать бережно растила четверых своих детей, отдавала всю себя, но когда понадобилась помощь ей, не нашлось ни одного, кто бы позаботился. От обиды мать превратилась в птицу-кукушку и улетела через верхнее отверстие юрты. С тех пор в монгольской мифологии кукушка-образ обиженной матери. И с этой легендой, пазлы, что называется, сошлись. Потому что до этого киносценарий по повести Распутина виделся мне делом сложным, почти невозможным.
Монгольская степь. Юрта. Старушка, мать пятерых детей, доживает последние дни в семье младшего сына Дашдоржа, скотовода. Периодически она впадает в беспамятство. Затяжной рецидив вынуждает Дашдоржа принимать решение. Его жена Туул и дочка Хулан поддерживают его в желании собрать всю семью. К постели 93-летней матери съезжаются дети…
Раньше всех прибывает старшая дочь Цэрмаа - мать пятерых детей, которая живет рядом, в райцентре. Двое средних, сын и дочь, живут в столице. Сын Лхагвадаш - партийный функционер, дочь Сувд – ведущая новостей на одном из телевизионных каналов. Отсутствует лишь самая младшая - дочь Уянга, которая вышла замуж и живет в Южной Корее.
Мать приходит в сознание и, впервые за многие годы, видит своих детей в полном составе. Всех, кроме младшей... Каждый из присутствующих внезапно осознает, что лишь ожидание смерти матери способно собрать семью вместе…
- А как долго писался сценарий, где и как снимался фильм?
- Сценарий выжидал своего часа, потому написан он был быстро. А подготовительная работа длилась полгода. Полная раскадровка, выбор натуры, актеров. В Ховд аймаке подобрали место для съемок. Сама местность придает драматизма: вокруг скалы, как символ жесткости жизни. Актеров подбирали исключительно под роль, известность в нашем случае не имела значения. И тем не менее главные роли сыграли именитые актеры, которые как нельзя кстати подходили под характер героев.
Тут Жанчивдорж предлагает просмотреть начальные и финальные кадры фильма. Местность действительно впечатляет… С высоты птичьего полета открывается вид на узкую долину. «Хухы шубуунай гол» - говорит он, указывая на узкую горную речушку. Возникают ассоциации, ровно те, что описаны в легенде о кукушке. В кадре мужчина. Он оплакивает мать… Плечи его мелко дрожат, он издает нечеловеческий, утробный вопль…
Странным образом старушка - мать начинает чувствует себя лучше и каждый новый день продолжает ждать любимицу. “Когда же приедет младшенькая?»-спрашивает она у своих детей и этот вопрос становится поводом для растущего напряжения. Между тем выясняется, что младшей не сообщили всей серьезности положения…
Вынужденная жизнь братьев и сестер в одном пространстве делает очевидным то, насколько они стали далекими и разными…
Два брата в разговорах о смысле жизни пытаются найти точки соприкосновения подспудно опустошая запасы алкоголя, привезенного специально для поминок матери. Сёстры коротают время за шитьем обрядовых предметов для похорон.
- А какова была реакция монгольского зрителя на предпросмотрах?
- Зрители смотрел картину молча, а в конце неизменно звучали аплодисменты. Это при том, что картина длится два часа. Многие говорили, что забывали дышать во время просмотра, что для меня высшая оценка. Экс-президент Монголии Баттулга сказал, что мне удалось как нельзя точно уловить в картине срез современного монгольского общества, культурный конфликт между кочевниками степи и кочевниками, ушедшими в города. Я и правда хотел донести до зрителя то, что горожане большей частью становятся «механическими кочевниками», бездушными куклами. В фильме младшая дочь - образ уехавших из Монголии людей, которые большей частью навсегда теряют связи с родиной, что огромная потеря для этноса. Сын-политик, дочь-телеведущая тоже прообразы, демонстрирующие утерю сути кочевников. Известный монгольский критик оценил работу как фильм мирового уровня, фильм, который способны понять в любой точке земного шара. Большинство сошлось во мнении, что за последние 30 лет подобный фильм в жанре социально-этнической драмы в Монголии не снимали. И еще для меня стало честью оценка голливудского продюсера, который искренне был удивлен, что этот фильм-мой первый опыт сьёмок художественного фильма. Он два дня посвятил нам, участвовал в монтаже совершенно бескорыстно и искренне сожалел, что не было возможности принять участие с самого начала проекта.
…Ждет своего последнего часа и старушка…Но желание увидеть в последний раз свою малышку оказывается сильнее смерти. Она боится даже заснуть, чтобы ненароком не умереть раньше времени. Но её отчаянная попытка удержаться на этом свете не вызывает сочувствия и сострадания у старших детей. Всем начинает казаться, что мать манипулирует ими. Нарастает раздражение по поводу затянувшегося ожидания. Ожидания ухода матери…
Когда старушка в очередной раз спросила о дате приезда младшей, Дашдорж вдруг заявил, что она не приедет. Якобы он сообщил сестре, что матери стало гораздо лучше. Эта новость провоцирует серьезную ссору, изобилующую обидными откровениями. Дети хладнокровно уезжают, каждый в свою жизнь.
…За свои долгие 93 года мать многое пережила. Вся ее жизнь, посвященная благополучию детей, в одночасье теряет смысл. Теперь она точно готова уйти из жизни и просит младшего сына исполнить ее последнюю волю - прервать её страдания.
Следуют последние кадры…Он, младший сын, сидит у постели матери…Затем берет в руки длинный шмоток курдючного сала и вкладывает его в рот матери… Наблюдать эту картину не представляется возможным, она удушает своей откровенностью, видится дикой, несопоставимой, жестокой, бесчеловечной… В горле ком, мурашки по телу, словно от мощного удара электрическим током…
- А обсуждался финал? Это был единственный вариант завершения фильма?
- Только такой. Хотя переживания и сомнения были. Как это откровение будет воспринято зрителем. Как отнесутся сами монголы, хотя этот уход в философии монголов значится как избавление от страданий. И этот обычай негласно существовал до середины 80-х годов прошлого века. Но с течением времени традиции самим носителям начинают казаться чуждыми… Один мой знакомый из Нидерландов IT-инженер, был заинтересован как раз темой эвтаназии, которая была частью древних традиций у монголов. Еще один документалист из BBC просмотрев фильм, сказал, что именно этот финал придает картине мощь.
- Напрашивается аналогия с «Легендой о Нараяме». Видимо, у азиатов прагматичное отношение к смерти?
- Я тоже думал об этой параллели. Но в фильме японского режиссёра Сёхэя Имамуры в основе обычая - экономическая подоплека. Когда старикам исполняется 70 лет, деревня и семья не должны больше кормить бесполезный рот. И старший из семьи должен на своих плечах отнести пожилого человека на вершину горы Нараяма умирать от голода и жажды. При этом такая участь считается достойной, умереть на священной горе - возможность встретиться с Богом. И люди смиренно относятся к этой своей участи. В нашей, монгольской традиции этот исход- все же возможность дать близкому человеку освободиться от страданий…
- А были в процессе сьемок фильма необычные явления? Мистика может быть?
- Особенность нашего фильма - в нем нет музыкального сопровождения. Сам сценарий диктовал мне эту необходимость. Лишь в одном фрагменте в течении двух минут звучит музыка… Самый драматичный случай произошел в момент, когда мы выбирали локацию для съёмок. Скалистая местность, горная река. И машина провалилась под лед! Нас двенадцать человек, мороз под сорок градусов, сели батареи на телефонах и лишь у одного осталось одно деление. Согреться можно только алкоголем, его лишь одна бутылка. И только чудом наш товарищ смог дозвониться, помощь подоспела, когда мы уже практически прощались с жизнью…
- Ужас…
- Актриса, выбранная на роль матери, ушла из жизни так и не приступив к съемкам… Все время съемок присутствовал верблюжонок-сирота. И на протяжении съемок он плакал… А перестал лишь тогда, когда снимались последние кадры - семья вместе с животными снимается и уходит с места очередной кочевки. Все последние сцены мы снимали одним дублем, настолько высока была концентрация всей съемочной группы. На кадрах, где надо было зажечь зула (поминальная свеча), у фотографии пожилых она мгновенно загоралась, а у изображения младшей дочери пламя сопротивлялось…
- Так младшей дочери не было в живых? Мать безуспешно ждала ушедшую из жизни?
- Да. Фильм начинается с портрета отца, ушедшего из жизни. В финальных кадрах зула зажигают у изображения отца, затем появляется фотография ушедшей матери, а затем младшей дочери…
Эту бескрайнюю, как Великая степь, кинематографическую притчу непросто анализировать и бесстрастно разбирать на части. Потому что как прикажете анализировать невидимые воздушные потоки, молчание земли, плеск воды, безжалостный и вместе с тем, увы, естественный ход вещей, которые, как в крошечном осколке стекла, отразились в этой семейной истории, придуманной одним художником и переосмысленной другим? Просчитанное до мельчайших деталей, но в то же время интуитивно-отстраненное полотно позволяет зрителю остаться один на один с самим собой, с собственной виной и ошибками, от которых не избавлен ни один из нас. - пишет Анна Хрусталева, автор издания «Perspectum».
Ее мысль продолжает Дарья Борисова, обозреватель «Независимой газеты»:
Бесстрастность авторского наблюдения поднимает семейную драму в философские выси и лишает надрыва эту историю одного умирания. После смерти бабушки старинный сундучок переходит к внучке, сложенная юрта грузится на верблюда, караван идет на новое пастбище. Жизнь продолжается.
Автор: Норжима Цыбикова, собственный корреспондент ИД «Буряад үнэн» в Монголии.
Благодарим Алтанму Ламзав за неоценимую помощь в переводе.
Фото: из архива Жамъянсүрэн Жанчивдорж
