«Назад, в настоящее! Тайны Великой степи»

«Ссылка»

В начале 70-х годов прошлого века мне большей частью доводилось жить у эжы-бабай. «Ссылка» была прекрасной и по прошествии лет кажется лучшим временем. Ребенком, я усаживалась деду на коленки и задавала вопрос: «а почему космонавты не видят твоего бурхана»?

То были годы воинствующего атеизма, а сидящий у него на коленях «рупор идеологии» вовсе мог не появиться на свет. Родители моего отца создали семью в ссылке, в Красноярском крае. Согласимся, не лучшее место для планов на будущее.

Дед-лама Чесанского дацана, бабушка-помощница по хозяйству в семье состоятельного односельчанина, не понимавшие русского языка, вряд ли знали, чем провинились перед своей страной. Через десятилетия выяснилось, что ничем…

… Мой бабай, образованнейший человек своего времени, прошедший тяготы ссылки, улыбался и гладил меня по головке. В доме пахло благовониями, алтарь был украшен круглыми конфетами на палочке, и я знала, что они из прекрасной страны Монголия.

СССР-эй буряадуд

Цыренжап-аха появился на территории внезапно. С соседней стоянки, – подумала я. Его заинтересовали новые люди, но больше всего палатка.

«Энэ танай майхан гу?- завел разговор наш новый визави.

Я, будучи воспитанной в бурятских законах гостеприимства, тут же пригласила в «дом». Мы накрыли нехитрый стол, налили чаю из термоса. Через пару фраз стало понятно, что это этнический бурят и скорее всего вряд ли бурятский главный его язык.

Мы болтали без умолку как два старинных приятеля, обсудили все, что только можно было обсудить. Оказалось, он живет здесь с рождения и все, с чем он хорошо знаком-это его родная дорнодская степь. Про нее он знает все! Её характер, повадки, настроения, когда, кто и куда мигрирует, что значат облака на северо-западе и чем грозит отсутствие дождя в шестом месяце.

Но дальше степи он не был. Ни в Улаанбаторе, ни тем более в Бурятии, даже в соседнем аймаке. Так бывает… И тем не менее лучшего собеседника с уникальным чувством юмора на земном шаре еще поискать!

«Мы со стадом уходим ближе к горе, там не так жарко и меньше мошки, - рассказывает мой новый знакомый. – Овец и коз около тысячи, завтра пригоню их на реку, лечить надо».

Оказалось, лечат овец от болячек, которые приносит животным ненавистный гнус, тем же советским харалином. Я не упустила шанса похвалиться своим единственным опытом общения со стадом овец. После окончания восьмого класса нас отправили на стрижку. То, на мой взгляд, было проектом жестокого обращения с животными.

Совхозные отары без сомнения отдавались «под нож» криворуким стригалям типа меня, которые впервые брали в руки машинки для стрижки овец. Овцам наносились ранения, но после их сталкивали в воду с харалином, чтобы ранки эти быстрее затянулись.

Мы начали наперебой вспоминать советский период. Он вспомнил, что привозили папиросы с нарисованной на пачке птицей. «Казбек»- почему-то решила я. Он оказался фанатом всего советского и нас, соплеменников из России называет «СССР-эй буряад». Вспоминал марки машин, мотоциклов и затем заключил: «хитад техник яндан».

Он энергично махнул рукой как бы приговорив всю китайскую технику. Оказалось, речь о мотоциклах. Легкие, быстро разгоняются и становятся причиной множества аварий с трагическим исходом. Но из России мотоциклы не привозят давно.

Как вас, товарищи, пасти то?

С утра в окно палатки я присмотрела себе объект. Издалека он напоминал конструкцию для добычи нефти, на деле-колодец. Тут с холма в долину внезапно ринулось стадо: козы впереди, их немного, овцы позади. И это непременное правило. На вопрос «почему» до этого момента звучали разные ответы, но Цыренжап-аха считает, что у коз гораздо сильнее инстинкт самосохранения. Или жажда жизни.

Они быстрее чувствуют угрозу, лучше находят чистую воду и хорошую траву, спасаются от дождя, ветра, снега. Тем временем стадо буквально бежало в сторону колодца. Трезво оценив свои возможности опередить стадо, мы ринулись вслед на машине.

Орущая, блеющая на все лады команда четвероногих обогнув колодец и уже скакала к речушке. С водой, кстати, в Дорнодской степи негусто. Довольствуются тем, что есть и не разглагольствуют на тему «если бы да кабы».

Все же проиграв в скорости животным мы останавливаемся у колодца. Тяжеленная ось, на конце которой самодельное «ведро». На глубине метров десяти плещется вода. Пытаюсь зачерпнуть-получается плохо. Кое-как достигнув цели теперь пытаюсь поднять - тоже так себе результат. У Самбуича получилось лучше.

Оказалось, ведро такой формы для того, чтобы оно могло пройти через отверстие колодца. Оно узкое. Зимой-чтобы меньше было шансов замерзнуть воде, в остальное время-чтобы особо ретивые барашки не падали внутрь. Удовлетворившись анализом конструкции решаю наконец-то приступить к заявленным обязанностям. Иду пасти стадо.

Приближаюсь - оно от меня. Прибавляю шаг - стадо бежит. Пытаюсь разговаривать-они перескакивают через речушку и стремительно уходят в сторону горизонта. Я в недоумении. В моем представлении рисовалась прекрасная картина: я иду (или сижу)-барашки вокруг меня. Оказалось, эти, дорнодские, приучены к самостоятельности.

Уже позже Пурбо, хозяин всего этого великолепия, смеялся и очень заботливо объяснял: стадо, привыкшее пастись без загонов, кошар и прочей несвободы, чужих, к себе не подпустит. Вот оно, номадное скотоводство, начало доходить до меня… Впереди маячила дойка. Я тоже тайно мечтала надоить стакан молока.

Продолжение следует...