​Ёхор – степная пастораль

Ёхор зародился как охотничий и военный танец. По нему обуча­лись ведению облавной охоты - зэгэтэ-аба и воен­ным действиям – окруже­нию и уничтожению про­тивника. Однако, и тогда в древности и уже в наше время – в ХХ веке, наци­ональный танец хатарха был, прежде всего, тан­цем, отражающим красоту жизни, красоту отношений мужчины и женщины. Об этом писал ещё Ц. Жамца­рано: «….в старину все бу­ряты Иркутской губернии, начиная почти с Ольхона и кончая Тункой, совершали зэгэтэ аба вместе. Сборным пунктом была Тайтурга (совр. пгт, Усольский район Ирк.обл.). Здесь съезжался весь народ, вся молодёжь обоего пола, достигшая со­вершеннолетия. Молодые люди знакомились друг с другом, и заключался брак. Здесь же происходи­ли состязания в борьбе, стрельбе и бегах. Сохра­нилась масса преданий об этих облавах, тянувших­ся целые месяцы» (Путе­вые заметки 1903-1907 гг. Ц.Жамцарано. с.209. Улан- Удэ. 2011).

Такие же массовые об­лавные охоты проходили в других местах этнической Бурятии. И всюду и всегда они сопровождались ёхором, эволюционировавшим от военно-охотничьих учений до народного танца. Затем он стал главным развлече­нием бурятской молодёжи, аналогом современного ноч­ного клуба или дискотеки. А когда молодые буряты стали осваивать города, танец по­шёл вместе с ними на город­ские танцплощадки в клубах и парках. Но вернёмся к ис­токам…

Любовь в степи

Любовь и ёхор неотде­лимы. Самые поэтичные и нежные эпизоды бурятских писателей посвящены им, гармонии и красоте танца, песен и чувств влюблённых. Норпол Очиров о любви в агинской степи в повести «Найдёныш»: «Дулма познакомилась с Дагбажалсаном ещё в родном улусе Жэбхэ­сэн. Тогда она была слишком молода и, как ей казалось теперь, слишком глупа и доверчива. Увидела Дагба­жалсана, затрепетала, как малая пташка, будто до это­го не видела бравых парней. А он сразу же заметил, что лицо её вспыхнуло краской, что вся она от волнения пы­шет, как жаркая печь. Бесце­ремонно подошёл, взял за руку и потянул в круг ёхора. Потом долго они ходили в кругу – Дагбажалсан целый вечер держал её возле себя, не отпускал. Дулма не слы­шала, как поют частушки, не пела сама. Зато хорошо запомнила красивый зыч­ный голос Дагбажалсана, его жаркое дыхание над ухом и вспотевшие теплые пальцы, которые властно, уверенно сжимали её слегка шерша­вую от ветров маленькую руку». (Найдёныш. Антоло­гия бурятской литературы ХХ – начала ХХI века. II том. с.243. Улан-Удэ.2011).

Дело в том, что коллек­тивный танец, хоровод, сама его тёплая, романтичная атмосфера вокруг костра в летней степи располагала к зарождению и проявлению любовной романтики. Тогда, да и сейчас бурятские парни и девушки были сдержаны в поведении, не принято было прямо и открыто выдавать свои чувства. В песнях, слова которых могли сочинить тут же парень и девушка, изъяс­нялись в любви. А если бы он спросил у неё: «Любишь ли ты меня?», то ничего бы не сказала ему в ответ зардев­шаяся девушка, а только бы отвернулась смущённо.

Как же они ждали нача­ла летних нааданов! При­летали перелётные птицы, распускались подснежники, начинались перекочёвки на летники, распашка паров и посевная, перегонялись на новые пастбища стада, табу­ны и отары. Жизнь во всём подчинялась смене времён года и циклу сельскохозяй­ственных работ. В это же вре­мя отправлялась молодёжь в долины водить хороводы, и вечерняя степь расцветала плясками и кострами.

«Вечереющей, покры­вающейся мглистой дым­кой степью они поскакали к большому костру, стреножи­ли поводьями коней, чтобы они паслись, но далеко не уходили, и, не спрашивая, чей это хоровод, какого улу­са, вошли в пляшущий круг. Ухватившись за руки сосе­дей, переплетая их выше локтя, как это делают в ёхо­ре, они вместе со всеми дви­гаются, сгибая и разгибая колени, и в такт движениям поют:

В юрте ласточки играют

И щебечут на весь двор.

Так народ наш веселится,

Если в юрте не сидится,

Пляшем ёхор, мы в степи,

Ехор, ёхор наш в степи!

Жаворонки запевают

И звенят на весь простор.

Так народ наш веселится,

Если в юрте не сидится,

Пляшем ёхор мы в степи,

Ехор, ёхор наш в степи!» (Аларь-гол. П.И. Малакши­нов. с.99. М.1979).

Специфика ёхора в степи

Просторная степь позво­ляла расширять круг до не­ограниченного количества танцующих, но, конечно, в разумных пределах. А кру­гов могло быть несколько. Это было непередаваемое ощущение, танцевать и петь вместе со всеми! И когда в одном конце уже начинали петь новую песню, в дру­гом ещё пели старую. Нуж­но было успеть воспользо­ваться паузой, чтобы успеть свою песню. И в случае, если это не соло по определению, то желательно уже извест­ной, чтобы подпевали. Ино­гда случалось и такое, когда в одном кругу было несколь­ко хороводов со своими пес­нями, которые они поют, как бы соревнуясь друг с другом.

Лучшие заводилы мог­ли уловить и показать в пе­нии ёхора самые красивые моменты и вариации, где можно сымпровизировать голосом, найти новые кра­ски и нюансы в мелодии. Это было филигранное владе­ние техникой народного во­кала! Тогда ёхор танцевали и пели так, что было слышно в соседней деревне! И люди говорили: «О-о-о, это Лопсон поёт!..» В каждом селе были свои звёзды-исполнители ёхоров с сильными, звучны­ми голосами. Они заводили круг и наэлектризовывали танцующих и поющих.

К тому же, в хороводе нередко трудно понять, что здесь главнее – песня или танец, движения или голос? Без сомнения, преимуще­ства были у самых голоси­стых. Благо, над головой было только звёздное небо, а вокруг огоньки далёких юрт. «Аржит несколько раз пытался запеть, но его за­глушали другие голоса, и он быстро умолкал — нужно иметь луженую глотку, что­бы перекричать весь хор. А были в кругу такие горла­стые парни, которые ухи­трялись всех перепеть. Как запоёт такой горлопан, и кажется, что к хороводу по­дошёл грузный бык холмо­горской породы и сердито замычал» (Там же. с.100).

Импровизации у костра

Впрочем, всегда можно было уйти к другому костру, встать в новый круг хорово­да. В другом ёхоре могли и танцевать по-другому, мед­ленно кружась, и петь по- другому, состязаясь, тут же складывая куплеты, и как бы переговариваясь друг с другом. Вот такой импрови­зационный хоровод вели­колепно показан у Платона Малакшинова:

«Заметив, что на наадане появился незнакомый па­рень, кто-то в хороводе про­пел, подначивая Аржита:

«Новый гость явился в круг,

Гостя просим дружно:

Подавай-ка голос, друг,

Скромничать не нужно».

И Аржит пропел:

«Ветку долго ли сломать

У берёзы тонкой?

Надо ль голос подавать,

Коли он не звонкий?»

Но его слова не остались без ответа:

«У берёзки по себе

Ветки вырастают.

На ёхоре по себе

Песни выбирают».

И тут не растерялся Ар­жит:

«У берёзки снизу веток

Может вовсе и не быть.

У берёзки верхних веток

Вам вовеки не сломить».

Почувствовав, что он оказался в своей припевке чересчур хвастливым, сму­щённый Аржит потянул за руку Эржэн. Они ускакали под весёлый насмешливый хохот парней. И больше в ту ночь не подъезжали на горя­щие в аларской степи яркие костры нааданов» (Там же).

P.S. 29 июня в Этногра­фическом музее пройдет очередной фестиваль «Ночь ёхора». Древний та­нец вновь наполнит лет­нюю ночь своей магической энергией. А завершится фестиваль грандиозным Гранд-Ёхором у общего ко­стра – он одарит каждого участника хоровода заря­дом силы, вдохновения и любви!