659
Нелегкие фронтовые дороги выпали на долю учителя начальных классов бурятской школы Цей-Жаба Цыдыповича Цыдыпова. С начала 1943 года он на фронте. Его ратный путь пролегал через Украину, Польшу, Чехословакию, Германию, Австрию и Венгрию, он участвовал во взятии Берлина. Сержант Цыдыпов был не просто на передовой — он вел своих разведчиков в тыл противника.
За годы войны Цей-Жаб Цыдыпович добыл много ценных сведений для командования, не раз рисковал жизнью. За мужество и отвагу Ц-Ж. Ц. Цыдыпов отмечен тремя боевыми орденами и рядом медалей.
После войны Цей-Жаб Цыдыпов успешно защитил кандидатскую, затем докторскую диссертации, став профессором, многие годы возглавлял кафедру бурятского языка. Написал ряд научных работ, учебников и учебных пособий. Ему присвоено почетное звание «Заслуженный деятель науки Бурятской АССР».
Воевал он в составе 111 танково-десантной бригады 25 танкового корпуса в качестве командира отделения разведчиков.
Предлагаем вашему вниманию главу из его воспоминаний «Разведчики танкодесантной».
Цей-Жаб Цыдыпов
Целый день идёт дождь. Кругом мокро и серо: и шинель, и деревья, земля, и небо. Колонна наших танков катится по безлюдной лесной дороге в глубоком тылу противника. На этот раз с головного танка ведут наблюдение разведчики Арслана Валеева. А мы на своём танке дремлем, прислонившись друг к другу. Холодные капли неприятно стекают мне за шиворот.
Ночью остановились в немецкой деревне. Заняли круговую оборону. Только успели расположиться на отдых, вызывают нас в штаб. Там вокруг стола сидели командир МБА майор Антипов, начальник штаба капитан Митрофанов и командир взвода разведки лейтенант Арсеваткин. Прервав наш доклад о прибытии, кивнули на свободные места.
Нужно было разведать соседнюю деревню. Разговор шел, кого послать и сколько человек. Обычно ходили по три-четыре человека, но на этот раз было уж очень темно, я решил взять побольше людей: в такой кромешной тьме можно столкнуться с противником нос к носу, тогда количество автоматов и кинжалов будет играть огромную роль. Решено было объединить два отделения (моё и Павлова) под моим началом. Наша танкодесантная часть уже порядочное время воевала в немецком тылу, так что в каждом отделении осталось мало людей. Из двух отделений получилось всего человек шесть.
Обстановка было такова: на расстоянии 5 км за возвышенностью находились фабрика и рабочий посёлок. По эту сторону стояли три четырехэтажных корпуса, принадлежащие фабриканту. Местное население вечером около этих корпусов видело много немецких солдат. Нам предстояло по шоссейной дороге дойти туда и выяснить силу противника, особенно противотанковые орудия.
Наш командир взвода добавил:
— Посмотрите на месте, авось кто-нибудь подвернется.
Это был намёк на «языка». Дело в том, что в нашей части не принято было ставить задачу доставить языка. Это потребовало бы предварительного наблюдения за противником. У десантников обычно не бывает такой возможности. Но уж если случай представлялся, мы от языка не отказывались. Ведь показания пленных часто дают куда больше, чем наблюдение разведчика.
На прощание нам пожелали удачи и успехов, наказали действовать исключительно осторожно.
Мы пошли к себе. Проверили автоматы, патроны, гранаты и кинжалы. Кто переобулся, кто перекурил, кто чиркнул письмо домой, что, мол, всё идёт хорошо.
Через 10-15 минут все были готовы.
Вышли на край деревни. Там встретились с нашими автоматчиками и танкистами, занимавшими оборону. С командирами танков и командиром взвода автоматчиков договорились, в случае чего, поддержать нас огнём, куда стрелять, куда не стрелять, чтобы мы могли вернуться. Офицеры и солдаты, как всегда, очень сочувственно пожелали нам удачи.
По цепи передали, что разведчики пошли на задачу и какому взводу как действовать в случае необходимости. А через некоторое время по цепи обратно ушел вопрос «Кто такие пошли на задачу?»
Один из солдат, рискуя быть наказанным за то, что оставил свой пост, прибежал к нам и дал мне папироску, сказав: «Когда придёте, все прикурите». Такая папироска у нас в разведке высоко ценилась. Действительно, после выполнения задания по одному разу затягивались все, в том числе и некурящие. После трудной задачи нам казалось, что в нашем благополучном возвращении не последнюю роль сыграла и солдатская папироска. Я бережно положил её в левый грудной карман рядом с блокнотом. И мы пошли. Этот солдат прошёл немного рядом, обняв меня за спину. Потом коротко прижал меня и побежал на свою огневую точку.
Тьма невероятная. Не вижу собственной протянутой руки. Эта абсолютная темнота, которая в наших краях не встречается, сильно сковывала всех нас. Мы то шли по дороге, то пробирались по обочине, то ползли по кювету. С трудом приближались к цели. Вдруг слышим стук ног бегущего и позвякивание солдатского котелка. Все разом разбежались и залегли. Ни звука. Спрашиваю ближних ребят. Все твердят одно: бежал человек, гремел котелок, сзади нас.
Значит, мы окружены. Или, заметив нас, какой-нибудь патруль побежал доложить. Сейчас загородят наш обратный путь. Что делать? Нужно успеть. Действовать исключительно быстро. Коротко распределяю обязанности. Даю команду. «Молниеносно!». Пошли ускоренным шагом. Впереди появился забор штакетник. Там оставил Валентина Мартынова для охраны тыла. Трёхэтажный длинный дом. Метрах в тридцати от него хозяйственные постройки. Там, видимо, животные. Даже слышно их дыхание и какие-то отдельные движения. Попробуй определи, кому они принадлежат — животным или людям. Следить за хозяйственными постройками оставил Володю Пичугина. Дошли до конца дома. Отсюда заметно соседнее здание (видимо, начало светать). Следить за соседним корпусом оставил своего заместителя Федю Павлова, который в случае чего может принять самостоятельное решение. Пошли вокруг здания. Заметили окно в подвал. Снаружи закрыто поленьями. Между ними пробивается луч света электролампы. Я подумал, что это к лучшему. А то не знали бы, куда пойти — вверх или вниз. В подвале, вероятно, штаб и штабные офицеры. На фасадной стороне нашли дверь. К нашему удивлению, нет часового. У двери снаружи оставляю Бориса Раскина. С собой беру Костю Звёздкина. Осторожно открываю дверь и захожу в полном ожидании услышать голос часового или принять его удар. За мной зашёл и Костя. Темно и тихо. Стало быть, где-то рядом дремлет часовой. Готовый ко всему, освещаю карманным фонарём. Никого нет. Потушил фонарь, стоим и прислушиваемся.
Костя Звёздкин немного моложе меня, чуть выше и здоровее, с энергичным квадратным лицом. А я весь загорелый и чёрный, волосы густые и грязные стояли дыбом, пилотка привязана к бушлату на толстой нитке, вечно болталась на спине. Костя был внушительнее меня, а я страшнее его. Оба молодые и здоровые, а впереди — одна неизвестность! Кто мог сказать, что будет с нами через несколько секунд.
Постояли немного, я пожал Звёздкину кисть левой руки и двинулся в сторону лестницы, которая спускалась в подвал. Не успел я сделать несколько шагов, Костя потянул меня за бушлат. Лучом фонаря показывает на дверь направо, потом на дверь налево, мол, проверь. Я стою и думаю: какая необходимость проверять эти комнаты. Часовой, который стоял на посту, видимо, убежал мародерничать и чуть не столкнулся с нами. Зачем тревожить его сменных, когда в подвале штабные офицеры. Но поскольку просит друг, решил проверить. Подхожу к правой двери. Не открывается. Посветил фонарем — закрыта на ключ. Иду к другой двери. Поддаётся. Открываю исключительно осторожно. Слушаю. Уловил дыхание людей. Подумал: «Так дышат во сне». Осветил фонарём. Спят двое: один на кушетке напротив двери, другой — на полу (вижу ноги до пояса, части туловища не видно из-за гардероба). Тихонько захожу в комнату, сажусь на корточки, левую руку с фонарём протянул вверх и в сторону (если начнут стрелять, чтобы не попали в меня) и тихонько говорю: «Хэндэ хох!» (Руки вверх). Тот, который спал на кушетке, сразу проснулся, быстро сел и поднял руки. Тот, который спал на полу, поднял туловище, опять лёг и ищет что-то, вероятно, оружие. Я направил на него автомат и молчу: во-первых, чтобы не выдать, где я сижу, во-вторых, поскольку не кричу и не волнуюсь, то должен понять, что я держу его на мушке. Большое искушение было нажать на спусковой крючок, но выдержка и расчетливость разведчика победили. Но и фриц оказался вполне догадливый: наконец-то сел и поднял руки. Подаю команду: «Ком хэр!» (Иди ко мне). Когда приближается ко мне, каждому свечу в глаза, чтобы сделать их более беспомощными. Пропускаю их через дверь в коридор. Костя, принимая их, тоже мгновенно светит в глаза. Открывает наружную дверь, пропускает их мимо себя. Я успеваю шепнуть Косте на ухо: «Передать по цепи до Мартынова. Заходи, когда вернется Борька».
Стою один. Ни малейшего движения. Все, видимо, сделано чисто. Задача, собственно говоря, выполнена. Можем со спокойной душой привести двух «языков». Но как пойдёшь, когда в подвале сидят штабные офицеры. Они-то побольше знают. Сведения, полученные у них, могут спасти жизнь десятка, а то и сотен десантников. Но если я провалюсь с этими штабными офицерами, то поднимутся немцы из всех корпусов. Тогда вряд ли кому-нибудь из наших удастся вырваться отсюда. Стоит ли рисковать?..
Зашёл Костя Звёздкин. Стоим и слушаем. Опять я пожал руку Кости. Подошёл к перилам лестницы, ведущей в подвал, и осветил фонарём. Внизу открылась передо мной чистенькая продолговатая площадка, вокруг которой спускалась лестница. От конца лестницы через несколько шагов расположена дверь налево. Она закрыта, но по краям светлая полосочка. Чувствую, что в комнате горит очень яркий свет. Это понятно. Ведь для рассмотрения оперативных карт удобен яркий свет.
Спускаюсь тихо, медленно. Автомат у меня направлен на дверь комнаты. Пальцами вытянутой левой руки касаюсь стены. Дошёл до конца пролёта. Прижимаюсь в угол: там ступеньки шире. Дошёл до второго угла. Как только я спустился с последней ступеньки, открывается дверь. Яркая полоска света осветила часть пола, лестницы и стены. Я прижался спиной к стене, автомат направлен вдоль неё на дверь. Спусковой крючок натянут до предела: ещё миллиметр — выстрел. В голове с молниеносной быстротой летят обрывки мыслей: сколько человек выйдет?.. Однако оттуда никто не выходит. Не хотят ли бросить гранату? Я погибну, они отсидятся за толстой стеной. Бежать обратно по лестнице вверх бесполезно: пули или осколок настигнут. Стоять на месте — нелепо. Единственный выход — это в момент, когда бросят гранату, успеть убежать в комнату к немцам. Для этого нужно быстро подойти к двери (что было мною успешно осуществлено) и, когда полетит граната, вскочить в комнату с пылающим автоматом, направленным на левый угол, куда должны спрятаться фашисты. Однако гранаты я не дождался. Тогда проносится уже новая загадка. Подумал: дверь открыли потому, что им душно. Вероятно, офицеры спят, а дежурный радист, открыв дверь, дремлет над своей рацией. Тогда я применил обычный метод: поставив левую ногу у косяка, мгновенно сделал полуоборот, пригнувшись, вырос перед дверным проемом с наведенным автоматом. При этом не издал ни одного звука в надежде разбудить их по одному. Однако передо мной открылась совершенно неожиданная картина. В комнате оказались одни старики да дети. Все стояли с поднятыми руками: видимо, «языков» мы брали далеко не бесшумно.
Впереди — высокий благообразный старик с седой бородой, в белой в полоску рубашке и темной тройке. Ни дать ни взять, типичный русский старик, которого нередко можно было встретить до войны у нас в Бурятии. Я невольно выпрямился. Разрешил опустить руки. Даже поздоровался. Спросил о немецких солдатах. Из того, что сказал старик, понял, что солдат и офицеров много. Надо было торопиться. Я пошёл наверх.
В тот момент мне показалось ужасным позором, что охотился за стариками и детьми и тратил на это драгоценные минуты. Мелькнула мысль, что из-за моего шалопайства уже идёт бой на улице, может быть, даже все погибли, в том числе Костя Звёздкин. У меня не хватило даже терпения спокойно дойти до него. С середины лестницы коротко осветил Костю. К моей великой радости, он жив, стоит, как монумент. Проходя мимо, я радостно чуть обнял его и увлек за собой. Всё ещё беспокоился за тех, кто был на улице. Выхожу, там вроде всё благополучно. От стены отделяется серая фигура. Это Борис подходит к нам. Его также потянул за собой. Дошли до Феди Павлова. Там автоматом я показал, чтобы следили за окнами верхних этажей. Сам шел последним и наблюдал за соседним корпусом. Когда мы подошли, Мартынов сидел на корточках, привалившись к штакетнику и наставив автомат на пленных.
Распределив обязанности в случае нападения, пошли, довольные тем, что задание выполнено, «языков» достали без применения оружия, без жертв с нашей стороны.
