Бурятский фронтир: карымы и семейские

По материалам статьи В.Галиндабаевой, Н.Карбаинова «Карымы и семейские в Бурятии: трансформации этнического фронтира» (Ab Imperio, 2020, № 3, с. 115-156.).  

В Унэгэтэе (Заиграевский район) и Хасурте (Хоринский район) с начала XIX в. проживают общины «карымов» (потомки крещеных бурят, смешанных с русскими). С ними в этих селах соседствуют общины семейских (забайкальских старообрядцев). Несмотря на то, что карымы считаются «…смешанным, а семейские – чистым типом, в антропологическом отношении обе группы жителей двух упомянутых выше селений имеют метисное русско-бурятское происхождение». При этом они все рассматриваются как русские, и сами себя они тоже считают русскими. Но несмотря на это вот уже два столетия жители разделяются на карымов и семейских. Почему?

Карымы – крещёные буряты

Одно из первых упоминаний о карымах Забайкалья мы можем найти в дневнике путешествия С. П. Крашенинникова в 1734–1736 гг.: “Здешние жители, как мужики, так и бабы, почти все мунгальской породы, лицо имеют широкое, волосы черные, и все по-братски говорить умеют. Их русские зовут карымами”. Карымами стали называть православных новокрещеных и их потомков. Название происходит, по-видимому, от бурятского слова “харим” – чужой. Епископ Вениамин (В. А. Благонравов) предлагал еще один вариант происхождения этой категории: “Единственное название, терпимое христианами-инородцами, есть карым (от кара или хара – черный), то есть черный русский в отличие от русских белых”. Со своей стороны, карымы и вновь крещеные инородцы, как правило, воспринимали себя как русских.

На презентции книги "Карымы Бурятии. История и география поселений русско-бурятских метисов" с Надеждой Романовой (Вахрушевой) автором книги "Унэгэтэй. Жизнь и судьба"

Как всё начиналось?

Унэгэтэй и Хасурта были основаны карымами, а в 1828 г. к ним прибывают старообрядцы из Куйтуна. Жили они раздельно. «В Унэгэтэе даже стояли ворота, отделявшие два края друг от друга, в каждом краю была построена своя церковь. Семейские в этой местности придерживались беглопоповского толка. Недалеко от каждого края были основаны кладбища: семейское и карымское. Браки между представителями этих групп запрещались».

Официально русские

С приходом Советской власти карымы и семейские из оседлых инородцев Хасурты и Унэгэтэя официально становятся русскими (семейские-крестьяне считались русскими и в дореволюционный период).

В Хасурте семейские занимались в основном земледелием: в колхозе, а потом в совхозе. А карымы  работали в Хоринском леспромхозе, организованном в 1927 г.

«В Унэгэтэе с 1929 г. существовали два колхоза (им. Кирова и им. Орджоникидзе), в одном из которых работали семейские, а в другом – карымы. До 1960 г. в селе работали две школы, два клуба. По воспоминаниям пожилой жительницы Хасурты карымы в молодости ее дразнили словом “семейшина”. А пожилые жители Унэгэтэя вспоминали, как семейские говорили, что “карымы – грязные, галзуты”.  По воспоминаниям местного краеведа, карымы звали соседей “семейские бульбы” из-за крупного носа, характерного для семейского фенотипа, а семейские звали их в ответ “карымы желтоносые”, так как многие из них курили и у них под носом появлялись желтые пятна. Карымы в Унэгэтэе также вспоминают 1960-е гг., когда молодежь с двух краев постоянно участвовала в столкновениях: “Выходишь с утра в школу, а штакетников у палисадника уже нет… Потому что оторвали, чтобы драться с семейскими” (Мужчина, 56 лет, карым, женат на семейской)».

Принцип происхождения

Хотя семейские и карымы «по паспорту» стали русскими, разделение продолжалось, а то и усилилось по принципу происхождения, а не религии. Да и региональные власти долго не решались «объединить одних русских (карымов) с другими русскими (семейскими) в рамках одних сельскохозяйственных предприятий (а в случае Унэгэтэя, еще и школы и клуба). Такого четкого социально-экономического разделения не было даже в дореволюционную эпоху».

Политика слияния

Но с 1960-х гг. власти начинают проводить политику слияния двух общин. «Уже в 1959 г. два унэгэтэйских колхоза становятся отделениями совхоза “Онохойский” с говорящими названиями “Семейский край” и “Карымский край”. В 1970-е гг. эти отделения были объединены в один совхоз “Унэгэтэйский”. В 1960 г. открылось новое трехэтажное здание школы, в которой стали учиться все дети Унэгэтэя. Правда, классы некоторое время продолжали формировать в соответствии с социальной сегрегацией. В параллели всегда было несколько классов, но “А” всегда был семейский, а “Б” – карымский.

С 1960-х гг. началось размывание границы между двумя общинами. Представители старшего поколения, которые продолжали следовать религиозным обрядам, теряли свое влияние на молодое поколение. Произошло значительное сокращение дистанции между карымами и семейскими, которые теперь ходили в один детский сад, одну школу и работали бок о бок. С 1960-х гг. стали все чаще заключаться карымско-семейские браки, что нашло свое отражение в местном фольклоре: “Я любила сокола, семейского высокого, а теперь славного карыма православного”.

После СССР

В 90-х в Хасурте после восстановления церкви батюшка и уставщик попытались закрыть семейское кладбище от захоронения на нем несемейских и не крещенных в старообрядчество. Дошло до конфликта. Уставщик препятствовал захоронению на семейском кладбище человека, не являвшегося семейским ни по рождению, ни по крещению.

В унэгэтейской школе ученикам на уроках рассказывают, что карымы Унэгэтэя – это потомки русских казаков, женившихся на бурятках, то есть апеллируют к более престижной в Бурятии казачьей идентичности. Эта версия происхождения далека от истины, в Унэгэтэе казаков никогда не было.

По крови и религии

«Встречались и те, кто идентифицировал себя как “чистокровного карыма (карымку)”, что подразумевает существование “нечистокровных” карымов. Например, человек, у которого один из родителей является карымом, а другой семейским, может считать себя карымом, но другие его могут идентифицировать как семейского или как “нечистокровного” карыма».

До революции карымы и семейские разделялись по религии. Сегодня по результатам анкетного опроса большинство карымов продолжают исповедовать православие – 77,5%, буддизм - 5%. Церковь посещают 57%. Результаты опроса показывают, что больше членов группы посещают дацаны (буддистские храмы), чем исповедуют буддизм – 34%.

Хоринские карымы. Из архива Татьяны Гармаевой, краеведа из Хоринска

А кто карымы?

Открытием для исследователей стало существование в Хасурте людей, которые «приехали жить в село из других регионов, но идентифицировали себя как карымов и признавались в этом качестве соседями. Так, русский, приехавший из Тюмени, называет себя и трех своих сыновей карымами, потому что местные практики группности не оставляют другого выбора: кто не семейский, тот карым. В этом случае “смешанность кровей”, происхождение из карымских семей и религиозная принадлежность не играют никакой роли, так как карымы – это все те, кто не являются семейскими. В другом случае женщина, которая считает себя гуранкой, в селе вынуждена называть себя карымкой.

Кто тут семейские?

Некоторые информанты говорили, что семейские из других районов Бурятии не признают их в качестве семейских: “Бичурские семейские меня за семейскую не признавали. Кормили из отдельной посуды” (Женщина, 65 лет, семейская).

Среди семейских Унэгэтэя 50% исповедуют православие и лишь 46,4% старообрядчество, в Хасурте 86,7% семейских исповедуют “семейскую веру” (старообрядчество), а православие – 8,6% респондентов. Буддизм никто из респондентов не отметил, но 34% семейских посещают регулярно дацан. Так одна семейская в Унэгэтэе рассказала, что ходит и в православную церковь, и в дацан: “Бог – один, поклонение разное”

Некоторые семейские респонденты вообще ставили под сомнение движение семейского этнокультурного и старообрядческого религиозного возрождения: “Настоящих семейских уже нет. В Хасурте – это ряженые семейские, церковь восстанавливают, песни поют. Это все смех” (мужчина, семейский, 56 л.); “Нет доверия к семейской вере. Поп (священник из Улан-Удэ, приезжающий раз в месяц в Хасурту – прим. авт.) на хребте напился и падал” (женщина, 60 лет, семейская). В результате принцип определения семейских по происхождению (“крови”) иногда дополняет, а чаще всего вступает в противоречие с принципом идентификации по вере.

Чьё кладбище?

«Отдельной темой в беседах со многими жителями Хасурты выступает кладбище. Именно по кладбищу многие определяют свою принадлежность к группе. Попытка закрытия доступа к семейскому кладбищу для карымов со стороны уставщика и старообрядческого священника актуализировала этот данный маркер в сознании и семейских, и карымов как этнодифференцирующий: “Хорошуновы – это карымы, на ком бы они ни женились. И я вместе с папкой на карымском кладбище буду лежать” (мужчина, карым, 50 лет). Молодой человек на первый вопрос анкеты о национальности ответил так: “По кладбищу – мы семейские. Все наши там похоронены – кто мы?” (мужчина, 27 лет, семейский)».

Кто более русский?

«Несмотря на то, что около 100 лет государство признает жителей обоих сел русскими, там до сих пор идут переговоры и споры, кто же является более полноценным русским и является ли русским вообще. В результате усложнения этнического фронтира объектом оспариваемой идентичности является не только русскость, но и понятие настоящего карыма или настоящего семейского и суть отличий между ними».

По материалам статьи В.Галиндабаевой, Н.Карбаинова «Карымы и семейские в Бурятии: трансформации этнического фронтира» (Ab Imperio, 2020, № 3, с. 115-156.).  В сокращённом варианте. Фотографии из архива Надежды Романовой (Вахрушевой), автора книги "Унэгэтэй. Жизнь и судьба", Александра Махачкеева, Татьяны Гармаевой