​Рассказы беспокойного Булата: Мой «корейский» друг из Череповца

Вот уже год прошел с тех пор, как я вернулся из Южной Кореи. Пробыл я в этой стране 7 месяцев, потому, наверное, и привязаться к ней не успел. Выехал я туда с целью собрать информацию для романа о своих соплеменниках, что работают на полях и стройках. Но главным итогом той поездки, как мне кажется, стал тот факт, что список моих друзей пополнили новые, очень интересные люди. Один из них, Виталий Поваляев, мой «корейский» друг из Череповца. Ниже привожу его рассказ о приключениях в стране утренней свежести…      

- Зовут меня Виталий, фамилия моя Поваляев. Мне 31 год. Я из Череповца. Вот уже пять лет я путешествую. До того учился в школе, служил в армии, пытался учиться в университете, бросил. Жил с любимой девушкой четыре года, все шло к свадьбе, но в какой-то момент она передумала выходить за меня замуж. Почему – не объяснила, просто собрала вещи и ушла.

Какое-то время я продолжал жить обычной жизнью, но теперь постоянно думал о том, что живу неправильно. Правильно – понятие относительное. Для меня правильно – это с пользой для себя и для моих близких. Но мои взгляды на жизнь и взгляды моих родных часто расходятся. И тут нужен был хороший компромисс, и я его нашел, решил, что пока не женат, и ничем не обременен, буду путешествовать, искать смысл жизни.

Так однажды я собрал рюкзак, вышел на дорогу и рванул автостопом на Сахалин. За три года я объездил всю Россию, но смысла жизни не обрел. Жизнь в любом городе нашей страны, будь то Владивосток или Санкт-Петербург, не имеет каких-то прямо существенных различий, везде одни и те же люди, россияне. Но за эти три года я понял, что проблема россиян в нашей общей ментальности, тут в подробности пускаться не буду, долго и не интересно. Небольшую разницу от прочей России я ощутил на Алтае, в Хакассии и в Бурятии. В Бурятии, кстати, мне очень понравился поселок Аршан в Тунке.

Так созрело мое решение пуститься в путешествие вокруг света. Решил начать с Южной Кореи, поскольку для старта нужны были деньги, вот и подумал, поживу пару месяцев в этой стране, заодно денег заработаю. План был такой: два месяца работаю в Южной Корее, затем оттуда выезжаю во Вьетнам, и так далее, по наитию и ситуации.

Наметил я в первую очередь теплые страны, поскольку ночую обычно в палатке. Бывало, передвигался по России зимой, но Россия зимой — это особый риск. Зимой я старался дробить маршрут, передвигался короткими бросками, ехал только туда, где есть знакомые или друзья.

В Сеул я вылетел из Владивостока, где успел поработать месяц портовым грузчиком. Получил расчет, купил билет и вылетел на следующий день, повезло, все получилось без проволочек. До того мне рассказывали, что в аэропорту Инчхон не всех пропускают, многих отправляют обратно. Меня пропустили без проблем. На автобусе я добрался до центра Сеула, вышел на какой-то остановке, долго плутал уже ночью в поисках какого-нибудь сквера. Нашел в итоге парк, разбил палатку, лег спать. Утром собрал вещи и пошел по магазинам. Лишь к обеду мне удалось сориентироваться и поесть.     

В городах Южной Кореи едва ли не на каждом шагу есть бесплатный Wi-Fi. Я нашел российские группы, и почти сразу же нашел работу, в городе Янгу на севере страны. К счастью, недалеко был бас терминал, автостанция по-нашему, и я выехал в Янгу, оказался на своем первом арбайте, или самущиле, как говорят корейцы. Все работники на том арбайте были россиянами, в основном с Дальнего Востока и Сибири. Спали все на полу, на матрацах.

Янгу – это небольшой уютный городок в горах, на границе с Северной Кореей. Потому и работал я в основном в горах. Работа оказалась очень тяжелой, но это всем известно, ничего нового не скажу. Думал, отработаю и потом отдохну на диких пляжах Вьетнама. Говорят же, хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

Саджан, начальник, хозяин арбайта, решил меня кинуть с деньгами, такое в Корее бывает довольно часто, у тех, кто давно работает с россиянами. Деньги свои я все же выбил, но пока выбивал, просрочил визу и оказался нелегалом. Нелегал может выехать только в свою родную страну. Пришлось задержаться.

Я в общей сложности два года прожил в Южной Корее, и все это время меня не покидало ощущение, что я никуда не уезжал из России. Россияне мне встречались каждый день и едва ли не на каждом шагу. Там же в Янгу я нашел другой арбайт, которым владеет Миша, кореец, или хангук – так называют коренных жителей Южной Кореи. Миша учился в МГУ в начале 90-х, затем долгое время жил в России. За эти годы он стал типичным россиянином по натуре своей, свободно говорит на русском, любит русскую водку, русских женщин и подраться по случаю, если камер нет. А камеры в Южной Корее на каждом шагу, система CCTV.

Миша работает только с визовыми россиянами, пришлось ему соврать, что виза у меня есть. Поселил меня Миша в арендованном коттедже, который наши россияне прозвали «Фиксики». Хозяин дома, очень старый хангук долго воевал со своими постояльцами, а в итоге съехал к своим детям в другой дом.

Только через год Миша узнал, что я нелегал, и выгнал меня на улицу. Пришлось поскитаться по каким-то городкам и селениям, названий их не запомнил, пока судьба не занесла меня в город Донхэ. Это город, где находится порт, куда приходят корабли из Владивостока. Потому в Донхэ очень много россиян, есть там целые районы, где живут исключительно россияне. Отличаются эти районы тем, что там постоянно воют полицейские сирены. Хангуки эти районы обходят далеко стороной.

У меня своеобразная внешность, поскольку в юности вращался в неформальных кругах, ношу дреды, в ухе у меня так называемый «тоннель». Корейцев мои «прибамбасы» ничуть не смущали, а вот для подавляющего большинства россиян мои знаки отличия как красная тряпка. Например, зашел я как-то в магазин в Донхэ, и слышу за спиной: «зря ты такие волосы отрастил, возьмет тебя кто-нибудь в драке за этот войлок, и хана тебе!»

В Донхэ я старался жить тихо, работа, дом, работа. Было много опасных заказов, поскольку владельцем арбайта был кореец из России, отношение к рабочей силе у него было соответствующим. Один раз, например, мы работали на высоте, сидя в тележке, которую подняли на тросах краном. Любой хороший ветер мог перевернуть эту тележку, и никто из нас гарантированно не выжил бы. Но проносило как-то, Бог миловал. В конце концов меня кто-то сдал полиции. Пришлось срочно бежать в Сеул.

В Сеуле я поселился в районе Ченоек, где очень много разных этнических групп из бывшего Союза. Несколько месяцев я работал в бригаде узбеков на уборке строительного мусора. Затем пытался влиться в бригаду из бурят, они работали на кумпанге, носили по этажам кирпичи, но не получилось. Буряты на Ченоеке, как мне показалось, самая закрытая этническая группа. 

Как-то случайно я нашел в группах объявление о наборе рабочей силы на уборку арбузов в Чинчоне. Это знаменитая работа, где якобы много платят, но на ней запросто можно умереть от перенапряжения, я знаю несколько таких случаев. Но я нуждался в деньгах, работы не было, поехал.

Было это уже в августе, в разгар сезона жары. Сама эта жара – особый случай, не всякий ее выдержит. А мне пришлось в эту жару работать в теплицах. На всю жизнь запомнил тот первый рабочий день на арбузах. Мне дали специальные ножницы, и велели срезать арбузы с кустов. Растут они в огромных теплицах метров двести длинной. Когда я дошел до конца грядки, понял, что земля у меня уходит из-под ног. Я оглянулся, и понял, что до выхода не доберусь, нет сил. Я разрезал ножницами арбуз, наелся мякоти, приложил ее к голове, сполоснул лицо арбузным соком и стало легче.

У нормальных хозяев на арбузах моноблоки, электрические тележки на гусеницах, в которые рабочие просто грузят арбузы. Мне же пришлось вывозить арбузы тележкой. Оказалось, что для этой работы я очень высокий, мой рост 178 сантиметров. На арбузах я выдержал неделю. Похудел за эту неделю на десять килограммов.  

Будучи абсолютно без сил, я случайно присоседился к какому-то пареньку из Бурятии и отправился с ним в город Йонгин, по принципу «куда глаза глядят». В Йонгине мы долго плутали под сильным ливнем, попутчик мой сказал, что по бурятским поверьям это очень хорошая примета, а я просто радовался этому дождю после страшной жары.  Мы нашли кошевон, рабочее общежитие, заселились и в первый же вечер познакомились с монголами. Я был настолько уставшим, похудевшим и промокшим, что вызвал у этих ребят чувство глубочайшего сострадания. Один из монголов принес кусок мяса и сказал, чтобы я сварил суп, это поможет мне быстро восстановить силы. Зовут его Эрки, теперь это мой хороший друг.

Дела мои в Йонгине пошли в гору. Я сразу же нашел стабильную, хорошо оплачиваемую работу, через месяц переехал в съемную квартиру, у меня появилось время на самообразование, я начал по интернету изучать фотографию, видеосъемку и видеомонтаж, приобрел фотоаппарат, дрон, мотороллер, по выходным начал кататься в соседние города. У меня появилось очень много друзей из числа хангуков, а также друзей из Европы и США, которые по разным причинам живут в Южной Корее. Я начал проникаться этой страной, стал хорошо понимать язык и местные нравы, привык к корейской кухне.

Все в очередной раз изменилось одним утром после дождя. Я отправился на работу, мой мотороллер занесло, и я получил перелом плеча. Первые дни после того падения я все еще работал, но рука онемела и мне стало очень трудно ее поднимать. В больнице диагностировали перелом. Пока я искал деньги на операцию, прошел срок, когда можно было просто скрепить перелом операбельным путем. Более сложная операция стоила в разы дороже. В это же время набирала обороты ситуация с коронавирусом.

Я внимательно следил за новостями из России, и несмотря на сообщения об ажиотаже в городах Южной Кореи, ничего такого здесь не видел. Помню, заехал по делам в новый район и получил смс-сообщение о том, что в этом районе по таким-то адресам находятся зараженные. Буквально с первых дней власти этой страны отладили систему мониторинга и взяли коронавирус под контроль.

Около месяца я ждал борт. Едва появлялись свободные места на эвакуационный самолет, их тут же расхватывали мои соплеменники. «Забить» место мне помогли друзья из Питера. Скажу честно, выезжать из Южной Кореи не хотелось, оказалось, за два года я прикипел к этой стране. Но выезжал я не с пустыми руками. Во-первых, я повзрослел, во-вторых, именно здесь я понял, что у меня есть чувство кадра, и то, что я вижу, можно выразить с помощью хорошей техники. У меня есть хороший фотоаппарат с комплектом объективов, на которые в России мне пришлось бы взять очень большой и кабальный кредит, и есть дрон, с помощью которого я обрел ощущение полета.

Во Владивостоке нас встретили какие-то чиновники, позволили нам приобрести местную связь и под конвоем спецназа сопроводили на окраину города, поселили в гостинице на берегу моря. Все это бесплатно. Две недели на карантине ничем не запомнились. Оказалось, я отвык от пищи из российского общепита, первые дни она просто не лезла в горло, хотелось чего-нибудь корейского.

Первые три дня персонал гостинцы шарахался от нас как от прокаженных. Потом привыкли, начали нас расспрашивать, мы стали выходить на прогулку во двор. Я спросил наблюдавшего за нами врача, дескать, нельзя ли мне лечь на операцию во Владивостоке? А то рука уже совсем не шевелится. Врач ответил: «домой приедешь, прооперируют».    

Все те, кто прибыл со мной из Южной Кореи, похоже, так и не оправились за эти две недели от депрессии, почти все хотели обратно. Еще бы, все они прожили в этой стране по нескольку лет, и даже к тяжелой работе привыкли. Тяжело, обычно, от мысли, что если и получится вернуться, то не скоро, лет через пять. Я человек творческий, и глядя на море из окна, думал о том, что где-там, на другом берегу, осталась моя прежняя жизнь, и я, тот прежний – там остался.

Но я не унываю! Следующая моя задача – это восстановить руку, затем получить новые навыки фото и видео съемки, а дальше видно будет. Возможно, женюсь, на девушке, которая разделит мои взгляды на жизнь. В планах Европа, или Израиль, но далеко не загадываю. Я теперь умею ценить каждый новый день своей жизни. Этому я тоже научился в Южной Корее!