Буряты в Западной Монголии. Послесловие

Сколько живу в Монголии, а это месяцев пять, все время ловлю себя на беспричинной спешке, тревожности, но с каждым прожитым отрезком времени задаю вопрос: а смысл? Неспешно загружаемся в свой любимый домик на колесах и мчимся уже на север. Нам предстоит проехать по территории еще пяти аймаков – Увс, Завхан, Хубсугул, уже знакомых нам  Архангай и Булган, но уже по северной стороне.

Здесь уже больше леса, озер, гор. Равнины такие же бескрайние, снежные, но все чаще пейзаж за окном напоминает восточную часть Бурятии. Первая остановка на берегу озера Хяаргяс нур. По сравнению с ним озеро Хар ус, где мы «фестивалили» – младший брат.

Стремительно темнеет, мужчины поговаривают о ночлеге. Ничего похожего на отель не видать, вдали скромненькое строение под вывеской «Цайны газар» с убедительным замком, поодаль юрта, почти игрушечная. Тут до меня наконец дошел смысл вопроса: мешок взяли? Спальный, какой еще…

Как меня чуть замуж не отдали 

Наш водитель весельчак и балагур Батбаяр договаривается с хозяйкой на «гурилтай шоол». Минут двадцать и мы за столом в той же игрушечной юрте, где, к изумлению, поместились все – трое взрослых хозяев, девчушка лет пяти и мы – четыре крупных гостя. За горячей пищей завязывается разговор о монголах, о русских, об озере, о рыбе. Тут хозяин оживился, а жена тут же удалилась и вернулась с мешком. Оттуда нашему взору явилась гигантская, другого определения не подобрать, рыба. Я уже привычно потеряла дар речи (забавное, кстати, состояние). Мужики заспорили, пытаясь определиться в названии рыбины, а мой коллега Александр Махачкеев позже выдал версию: осман. На «морду» она больше смахивает на перекормленную щуку, но и про османа в наших краях слышать не доводилось. Продал он мне её за символические двести рублей.

После «сделки» и горячего супа настроение стало лучше у всех. Особенно у хозяина. Вдруг оказалось, что он вполне себе говорит на русском языке. Его «черт побери» прозвучало комично, но почти без акцента! Взрыв хохота стал ему наградой. Дальше он решил, что я должна остаться второй женой в юрте. Свою жену, которая на пару с его тещенькой весело хохотала вместе с нами, он решил отправить в Россию, к моему мужу. «Солёх!» - был его вердикт. Обмен то бишь. Расставались мы друзьями.

Через пару километров нас приютили в гостинице, законсервированной на зимний период. Спала я в шапке и под тремя одеялами, но это был лучший сон – крепкий, здоровый. А во сне ко мне пришел баабай – дедушка, которого давно уже нет в мире живых. Утром я смотрела в высокое небо и мысленно молилась за всех. Впереди ожидали очередные полтысячи километров и монгольский каньон – место последних вулканов и следа лавы.

Вид, скажу я вам, потрясающий. Фотографии не всегда в состоянии передать эмоцию, которую испытываешь на краю обрыва. Там, внизу, в метрах 40-ка, тысячи лет назад толщу земли разверзла огненная лава. Длина её пути с пару километров.

В Хархорин!

Хархорин- «город драгоценностей» Каракорум, который был основан в 1219 году. По свидетельству летописцев, в монгольскую столицу с большим количеством каменных зданий и церквей, стекалась богатая военная добыча золотых и серебряных изделий со всего мира. В исторических хрониках говорится, что ежедневно в город приходило до 500 груженных верблюдов. Город Великого хана отличался роскошью дворцов и каменных строений, соперничающих по своей красоте с самыми богатыми городами мира. При раскопках города была найдена каменная стела с двуязычной надписью на китайском и монгольском языках. Перевод надписи на каменной стеле, гласит: «Каракорум - место, откуда началась династия Юань». После падения империи Юань, в 1380 году город был до основания разрушен китайскими войсками. От былого величия до наших дней сохранились только каменные черепахи  – постаменты для каменных стел, на которых высекались важнейшие указы центральной власти.

В современный Хархорин мы прибыли затемно, а ранним утром уже были в монастыре Эрдэни Зуу. Мы бродим по территории древнего монастыря, Тэмуджин сообщает удивительные факты. Оказывается, на территорию монастыря ламы и хувараки перевезли остатки роскоши древней столицы монголов. Фигурки животных, фрагменты плит, каменные чаши – все эти предметы помнят самого Чингисхана. От этого становится не по себе… хочется как-то вести себя иначе, быть выше ростом, умнее и полезнее… Поодаль в дацане идет служба. Зычные голоса лам уносят в верхние миры молитвы о благе всех ушедших и ныне живущих. Достаточно закрыть глаза и машина времени способна унести на девять столетий назад…

Едем на самое высокое место Хархорин. Взорам открывается потрясающий вид. Южнее городка река. В сентябре здесь готовятся к перелету тысячи журавлей. Говорят, в этой долине яблоку негде упасть! Они готовят к длительному путешествию свое потомство и клином летят на юг. Впереди их ждет испытание самыми высокими вершинами Гималаев. Часть погибает, будучи не в состоянии перелететь.

– Зачем журавлям такие испытания? – восклицаю я.

– Выживают самые крепкие. Битва за породу, – невозмутимо отвечает Тэмуджин.

Пора выдвигаться. Наш вездеход устремляется на север. По правую руку остается лента асфальта, ведущая в Улаанбаатар.

–  Мы по пути посмотрим место столицы Монголии, – сообщает наш босс Тэмуджин и продолжает. – Считается, что столица монголов меняла свое место 32 раза. Однажды она даже была на территории современной Бурятии. Сейчас мы увидим дацан, там есть знак, подтверждающий мои слова.

Я уже начала привыкать изумляться молча. В себя…

Здравствуй, экстрим!

И вправду. В белой степи в километрах полутора от дороги стоит дацан. Выглядит он эксцентрично. Вокруг на сотню километров нет ничего похожего на поселения людей.

Подъезжаем. Стадо овец, пастух, лошади. И коровы в попонах. Идем, проваливаясь в снег. Ветер колючий, местами пытается сбить с ног. Топаю, собрав остатки воли в кулак. Не дает покоя мысль – я проживаю свою прежнюю жизнь…

И будто в подтверждение – некая связь древности с днем сегодняшним – ветхое строение соседствует с новой постройкой. Двери аккуратно подперты, чтобы не снесло ветром. Надутые сугробы у изгороди плотнее бетона. И вот она – стела. Место, где была одна из версий современного Улаанбаатора.

Возвращаемся обратно, а совсем близко пасутся овцы и лошадки. Ну как пасутся… Копытцами пытаются подкопаться к прошлогодней траве… В Монголии есть понятие белый и черный зуд. Зуд – это когда от жестких природных условий начинается падеж скота. Бывает, гибнут десятками тысяч. Так вот белый – это когда снега много и корм недоступен, а черный – когда нет снега и скот погибает от отсутствия влаги. Вот что такое номадное скотоводство в трех предложениях.

Усаживаемся в машину и едем дальше по бездорожью. Подъемы, спуски. Наша машина начинает снижать скорость, предстоит ехать по склону. Тут мои нервишки дали первый сигнал, навстречу едет «ландкрузер» и на глазах начинают сползать к обрыву. Выкарабкивается, поскольку рама широкая. Про «делику» этого не скажешь. Нервишки мои сдали окончательно, и я попросилась наружу. Вскарабкалась на вершину холма, пока наша машина мужественно лавировала по холму. Вид открылся суровый, ни намека на дорогу. Спускались мы с высоты куда веселее. До трассы ехать верст пятьдесят – практически нисколько по монгольским меркам. Последние пару сотен километров по пути к Улаанбаатору мы проехали играючи.

… Подошло к концу самое длинное и самое содержательное мое путешествие по Западной Монголии. Теперь я знаю, спальный мешок, теплые вещи – это закон степи.

– Зовите меня всегда! – сказала я на прощание. – Поеду хоть в багажнике.