​Гунсэма Бадуева. Ким Балков: Байкал — Подлеморье — вечность

Гунсэма Бадуева. Кандидат филологических наук, доцент БГУ

 

 

Вместо предисловия. Поступив в аспирантуру БНЦ СО РАН, я приступила к сбору и изучению материала по теме диссертации. Предстояло определить, творчество каких авторов буду исследовать. Тогда-то в мою жизнь уже серьезно, по-научному, вошли впервые прочитанные еще в школьные годы книги интереснейшего русскоязычного писателя Бурятии II пол. XX в. — нач. XXI в. Кима Николаевича Балкова. Вошли, чтобы стать любимыми и остаться навсегда. Как и сам автор — с неторопливой дружеской манерой повествования, интересными словами, тонкими наблюдениями, любовью к Байкалу и родной земле... В то время я не предполагала, что смогу встретиться с любимым художником слова вживую. Знакомство с писателем всегда страшит: вдруг окажется не таким, как представляешь его по текстам. В случае с Кимом Николаевичем в мою жизнь вошел старший товарищ, интересный, мудрый, уважительно относящийся к мнению другого человека. 

Мне до сих пор трудно осознать, что Кима Николаевича больше нет с нами, что не услышу его спокойный мягкий голос, не смогу прочитать новые произведения...  Утешает лишь то, что со мной и с другими читателями остались его книги, его любимый Байкал и Подлеморье.

 

*

 

Ким Николаевич Балков родился в Верхнем улусе села Большая Кудара, ныне — Большекударинское сельское поселение (п. Октябрьский) Кяхтинского района Бурятской АССР, 15 сентября 1937 года.

В К.Н. Балкове смешались русская, бурятская, тунгусская крови. О вероятности последней гласят семейные предания. Его характер соединил в себе «задумчивость степняка с порывистостью тех, кто пришёл в Сибирь по нужде или по “неупокою душевному”»¹. В повести «Души живая память» писатель так написал о своих корнях: «Предок мой по матери пришёл на берег Байкала не по своей воле, по государеву указу, чтобы приумножить ясачные народы. Мог он в ту пору встретиться и со степным скотоводом, от которого пошёл отцов корень. Говорила мать, и на вологодском дереве есть моя веточка. Родителя бабки моей нужда ли сюда занесла, неупокой ли душевный?..»².

У беспредельной любви к слову родовые корни. Дедушка писателя Шулун (Николай Балков) был известным бурятским сказителем, сочинявшим и исполнявшим улигеры. Он, придерживаясь традиций, играл на хуре, сказания не рассказывал, а пел³. Словесно-музыкальный дар передался по наследству — проза внука напевна. Для Балкова-прозаика «важна тональность фразы, музыкальность; нашёл ритм — тогда легко писать»⁴. Отец Николай Николаевич Балков был учителем русского языка и литературы, просветителем, любителем стихов. В свободное время он выступал на вечерах с их чтением.

И у самого Кима Николаевича семья — филологическая (все окончили Иркутский университет): жена Ида Владимировна — радиожурналист, сын Юрий — журналист, прозаик, дочь Елена — шеф-редактор журнала «Педагогический ИМИДЖ», поэт. 

К писательству К.Н. Балков пришёл не сразу. Как многие его ровесники, литераторы второй половины XX века, он много лет работал журналистом. В бесчисленных командировках по родному краю нащупывал свои первые темы, знакомился с людьми, впоследствии ставшими прототипами героев книг. В своих первых произведениях писатель поднимал актуальные проблемы активного освоения громадных территорий Сибири и Дальнего Востока во второй половине XX века, в частности строительство БАМа.

Темы и образы, найденные К. Балковым в ранней прозе, становятся сквозными, объединяя произведения в своеобразные циклы. В центре внимания прозаика находятся категории «вечность — история — повседневность», «временность — постоянство». Их влияние на ментальность и поведенческие установки человека рассматриваются автором на всех этапах творчества.

Сюжеты первых книг: «Рейса не будет» (1968), «На пятачке» (1969), «Через падь» («Птица счастья», 1971), «Росстань» (1971), «Когда начинается утро» («Его родовое имя», 1973), «Ледовая дорога» (1975), «Рубеж» (1977), «Мост» (1982) — связаны с востребованной в 1970-1980-е годы производственной тематикой. Жизнь леспромхозов была хорошо знакома автору со времён молодости и работы журналистом. От книги к книге усиливается двойственность описываемых картин: с одной стороны, писатель показывал, как происходило «символическое освоение / присвоение, включение Сибири  в контур национальной жизни» (К. В. Анисимов), с другой, всё более очевидными для Балкова становятся последствия промышленного освоения Сибири, разрушающего её природную первозданность. Поэтому в центре внимания находятся не столько производственные, сколько нравственные проблемы современности, в том числе разрушения традиционного уклада жизни и традиционной системы ценностей, прежде всего, через отношение к природе, изменения души человека под влиянием новых духовных и общественных обстоятельств. О важной роли проблемы человека и природы свидетельствуют слова самого писателя: «Чем добрее человек относится к природе, тем и она благостнее действует на него. Это давнее моё суждение»; «Мы всегда ощущаем природу как часть существа, именуемого душой».

Не случайно автор создаёт природные образы, главными из которых стали образы Байкала, Подлеморья (авторский топоним; так художник назвал один из любимых своих уголков — местность около Кругобайкальской железной дороги) и в целом Сибири. Они предстают как «своё», родное пространство, тесно связанное с природной средой. Для Балкова Байкал был родным — местом, без которого он не представлял свою жизнь. Друзья приглашали переехать в Переделкино, Новосибирск и другие города, но оторваться от Байкала он не мог («Я не поеду никуда далеко от Байкала. Я привык жить на берегу озера, начиная с Баргузина в детстве. Когда жил в Бурятии, был дом в Батурино»).

Писатель выстраивает художественную модель любимого Байкала, используя приём психологического параллелизма природного и человеческого. Образ данного природного пространства диктует развитие сюжета, поступки героев, их нравственную оценку. Так, сюжетообразующими в прозе К. Балкова выступают пограничные ситуации. В романе «Его родовое имя» (1973), первоначально вышедшем под названием «Когда начинается утро», в ситуации онтологического выбора жители прибайкальского посёлка Нестериха, выбирая маленький кусочек распаханной земли, где заложен питомник для выращивания саженцев деревьев⁵, должны не просто принять правильное решение, а определить будущее своих детей и внуков. Подобный выбор стоит и перед живущими на берегу Байкала героями романа «Рубеж» (1977): деревня Нюрово должна быть перенесена в глубь тайги, чтобы сохранить зелёную зону озера. В прозе 2000-х годов⁶ Балков не просто избирает озеро основным местом действия своих произведений, он символизирует Байкал, создаёт образ озера-моря, центра вселенной, порой обожествляя (не случайно обращение «Байкал-батюшка»).

Для К. Балкова и для его героев Байкал не просто географическое понятие. «Земля у Байкала»⁷ является для них «своим», родным пространством, тесно связанным с природной средой. Автор и персонажи умеют видеть красоту Байкала, воспринимать её всеми органами чувств, чувствовать переливы, полутона озера, улавливать и сохранять гармонию, позволяющую философски осмысливать жизнь и все её проявления. Байкал как жизненное пространство и связанные с ним природные явления (вода, небо, земля, леса, тайга) представляются величественными, даже возвышенными, более того это своеобразное святилище духа.

Байкал — сокровенное место, важная часть жизни и судьбы. Озеро-море, вслед традиционным представлениям о нём, предстаёт не простым водохранилищем, а священным морем. Из него можно черпать «знания, надобные людям». Герой рассказа «Хуварак» (2008) искренне считает, что «Байкал-батюшка хранит знания, те, что принадлежали древним людям, а потом были погребены под волнами»⁸. Герои, которые по-особому чувствуют природу, приходят на Байкал для того, чтобы поразмышлять, принять решение, утвердиться в правильности избранного пути, шире — ощутить гармонию мироустройства. Здесь происходит слияние человека со всем сущим на Земле: «Я любил приходить сюда (мыс около Байкала — Г.Б.). Мне казалось, что тут время течет по-особенному, не поспешает, обретает спокойствие, так ценимое теми, кто много чего повидал в жизни»⁹. Мысли героя-повествователя о других мирах, о незнаемом выводят к оппозиции «замкнутое / разомкнутое». Замкнутое пространство Пыловки, часто конкретизируемое любимыми местами: Черные камни, Чаечный мыс, Черные скалы, расширяется в мире видений героя до разомкнутого пространства целого мира.

В персонажах многих произведений Балкова соединены философский взгляд на мир, позволяющий мыслить категориями вечности, и одновременно наивный взгляд простого человека, природного человека. В рассказе «Пропавший ручей» Степка и Венечка, увидев засыхающий ручей, спрашивают у Ивана, нельзя ли «обратиться к батюшке Байкалу, чтоб дал воды для ручья». Они напоминают Ивану, что тот уже встречался с озером, когда «привалила большая вода, и земля под ногами зашевелилась, стала вязкой». Степка и Венечка наивно уверены, что после встречи Ивана с Байкалом «всё поменялось к лучшему»¹⁰. Наивное мышление одушевляет Байкал, приписывает ему сверхъестественные способности. Герой романа «Байкал — море священное» видит в «белом-белом море» «церковки крашеные, принаряженные», после молитвы в которых «авось полегчало на сердце и отпала бы тоска-печаль»¹¹. Для художника Петра Петровича Лазуркова Байкал — «Божество», в нём — «торжество мира»¹².

Порой и сам автор размышляет подобным образом, считает Байкал чудом, верует в силу и могущество озера-моря: «Не русское море, не бурятское, не чьё-то ещё… Вселенское … по сей день непонятна человеку его неземная красота. От веку приходят люди к байкальским берегам, не с любовью, нет, с трепетом, как если бы это было святое место. Глядят на волны и дивуются, и не посмеет никто поднять руку на эту неземную красоту»¹³; «От деда еще и от прадеда засело <…> крепко: все в этом мире может в одночасье поменяться, только Байкал неизменен, и никому никогда не укротить его норов»¹⁴. Пространство и время соединяются: Байкал (художественное пространство) вечен, как само мироздание и вечность  (художественное время). Незыблемость данного жизненного пространства укореняет человека, даёт стержень, позволяющий не сгибаться перед трудностями, укрепиться в жизни. Утверждая вечность Байкала, автор и его герои утверждают и саму жизнь...

Тревога за Байкал пронизывает зрелые произведения писателя. Страдания исконного байкальского помора из рассказа «Дерево Серафима», его трагедия передают прежде всего чувства самого писателя, воссоздающего трагическую картину мира, возникающую в сознании героя. Трагизм усиливается по мере того, как перед глазами встают печальные пейзажи. Отчетливо выделяется мотив крестной муки — отголосок мифа о безвинном страдальце, принявшем на себя все грехи мира ради их искупления: «А Серафим видел море священное, да не то, к которому глаз привык, — просторное, ясное, под стать небушку синему, а другое — черное, все в дымах. И мучился, и не мог понять: откуда эти окаянные дымы? Иль нанесло их ветрами шальными? И сейчас перед его глазами стояла эта жуткая картина»¹⁵. Герой-повествователь из рассказов 2000-х гг. также отмечает трагические, тягостные изменения, связанные с новым временем, например, в рассказе «Видит Бог — доплыву» (2008): «Сказывали, омуль опустился на самое дно. Оттуда его не взять сетями. И это потому, что вода в Байкале потеплела не в меру. Невесть что происходило нынче с морем. Чуть ли не вся побережная водная поверхность покрылась илом, разными водорослями. Даже чайка сделалась мало похожа на ту, какою была прежде. Суетливости в ней прибавилось, что ли?.. А то вдруг начинала кричать, спасу нет слушать»¹⁶. Байкал выступает здесь как наделённый сознанием субъект, чье воздействие испытывают на себе герои, живущие в переходное время.

В художественном образе Байкала отражены аксиологические оценки писателя. Байкал показан как сакральное пространство, прообраз гармонии мироустройства и одновременно прообраз апокалипсиса. 

Волновавшие К. Балкова темы защиты природы, человека и истории не могли быть раскрыты без особого героя.

Любимые герои писателя слиты с окружающей их природой, чувствуют ответственность за всё происходящее на родной земле: Григорий Чудин — «Его родовое имя» («Я совестливый»¹⁷); дед Агван — «Мост» («Я тут живу, я тут за все и отвечаю!»¹⁸), Петр Ваганов и его приёмный сын Иван Карасулин («Рубеж») и др. Один из романов Балкова называется «Его родовое имя», причем первоначально он имел другое название — «Когда начинается утро». Это изменение не случайное. Главный герой Григорий Чудин, который считает, что «надо жить и работать так, чтобы после тебя становилось на земле не меньше, а больше», — продолжение ранее созданных героев прозы Балкова: Ерас Колонков — «Росстань», Степан Осетров — «Через падь», дед Агван и его приёмный сын Жаргал — «Мост», Акинфий из одноименного рассказа. Они любят и ценят красоту природы, например, Ерас Колонков сумел развести облепиховый сад в тайге под Байкалом.

Балкова привлекает человек со сложным внутренним миром, с открытой душой, ведь «душа — это малая часть пространства». Душа очень важна в поэтике прозы К. Балкова. Не случайно герой рассказа «Страх» Дементей, создавая фигурки из коряг, вначале оглаживает дерево. Это тактильное прикосновение важно, так как мастер должен ощутить душу дерева.

Балковский герой зачастую герой мятущийся, ищущий ответа на извечные вопросы, страдающий от происходящего вокруг него. Кроме того, по словам самого писателя, его герой «в чём-то сумасшедший, уходящий сердцем в какие-то иные миры». Это герой пути, который оказывается на пересечении времени и пространства (сборники прозы «Звёзды Подлеморья», «Куда подевалось небо», «Серебряная коновязь», роман «Берег времени», повесть «За долами, за облаками» и др.). Как мы отметили выше, сюжетообразующими в поэтике произведений К. Балкова являются пограничные ситуации, ситуации выбора, с которыми тесно связан часто используемый автором мотив дороги. На наш взгляд, он, в том числе, обусловлен обширным пространством Сибири. Герои Балкова строят дорогу («Ледовая дорога»), мечтают о комсомольских стройках и подхваченные жаждой переустройства жизни уезжают из деревни («На пятачке»). Возводимый строителями мост (свидетельство развития научно-технического прогресса) должен помочь в процессе освоения природных богатств Сибири, открыть дорогу, но одновременно разрушает размеренный, веками выверенный уклад жизни жителей села («Мост»). Главный герой романа «Его родовое имя» Григорий Чудин — человек пути, главные герои «Берега времени» — буддийский и православный монахи, праведники, идут разными дорогами по Подлеморью, хотят понять человека, понять, как избежать страданий, ищут доброту в сердцах современников. Герой повести «За долами, за облаками» Гомбожаб Цыбиков отправляется в Лхасу, город, закрытый для иностранцев.

Любимые персонажи Балкова даются в оппозиции «свои / чужие (пришлые)», значимой в авторской концепции исторического процесса. Она характеризует особое отношение к природе человека, живущего в этом природном пространстве и играет важную роль, начиная с повести «Мост» (1982). Данное противопоставление подчёркивает влияние социального пространства, связанного с активным освоением края в XX веке, что имело значение во многих аспектах жизни, даже в изменении структуры населения («чужаки» у Балкова¹⁹ — см., например, «Его родовое имя», «Души живая память», рассказы из сборников «Звезды Подлеморья», «Куда подевалось небо», роман «Час смертный»). Подобного рода персонажи, для которых «край у Байкала» был «не “своим” или “чужим”, а временным местом пребывания»²⁰, по словам одного из главных героев произведения — старого лесника Агвана, «отчаянные, без жалости на сердце. Тайгу изводят…»²¹. Потеряв стабильность и осмысленность бытия, такие люди утратили былые связи с мирозданием. Постепенное увеличение их количества свидетельствует о прогрессирующей деградации общества. Кроме того, изменение социального пространства имело разрушительное воздействие на отношения человека и природы. Балков показывает пока ещё первые последствия вторжения цивилизации в жизнь коренных жителей края, страдающих от слома старых традиций. Дед Агван считает: «Худо … нашему краю будет, живого места тут не сыщешь, всё порушат. Одно и останется — мост, по которому побегут машины с рудой. А на что руда, пускай и ценная, если от земли сухота пойдёт и мёртвая тишина оцепит долину?..»²². Здесь антитеза коренных жителей и «пришлых» подчёркивает губительность воздействия на природное пространство.

Особенно трагично противостояние местных жителей с «чужаками» обозначится в последних вещах К. Балкова. В романе «Час смертный» (1991) жители деревни Светлой на берегу озера Байкал тайно отстраивают и переезжают в новую деревню Новосветлянск, спасаясь от новых хозяев жизни.

В новых произведениях писатель продолжает как летописец фиксировать перемены, которые за полстолетия произошли со страной и с родными для него и его героев местами, недоумевая, страдая от увиденного и услышанного («на сердце тягостное смущение и неумение понять, что происходит» — «Страх»). Как и его герои, Балков недоумевает, что же происходит с людьми («может, у них и души-то нету»), с окружающим миром, способен ли человек выстоять в этих условиях, не изменить своей душе, когда на пути развития прогресса он оказался на рубеже — продолжения жизни и самоуничтожения. Часто люди равнодушны к бедам общего дома — природы, что свидетельствует о трагических изменениях сознания современников.

Писатель задаёт риторические вопросы, порой публицистически остро размышляет о том, что происходит сегодня с людьми и с Байкалом, шире со всей природой и Вселенной. Так, в рассказе «Насильно мил не будешь» (2008) авторская позиция к «пришлым» обретает публицистическую остроту:  «Это верно, к чужакам у жителей Подлеморья отношение особенное. Может, иной раз и не выкажут недовольства, однако ж, приглядевшись, тут же и увидишь неприятие в лице ли у них, в глазах ли… С виду неприметное <…>. Нету в них (в чужих — Г.Б.) робости перед священным морем, уважения к нему нету. Ясно, это не по нраву местным жителям, привыкшим мотяжить на байкальском берегу тихо, ничего в окрестных землях не обламывая, а как бы даже норовя приспособиться, сделаться рядом с морем неприметнее, помня про его суровый нрав и ни в какую пору, даже и в самую худшую, стараясь не перечить ему»²³.

На протяжении всего творчества, от произведения к произведению К. Балков заостряет внимание на том, что человек всё больше берёт у природы, не оглядываясь и не задумываясь о будущем. Он обозначает рубеж сознания героя, ощущающего принадлежность к современной цивилизации, но не всегда осознающего «завершение стабильности, утрату локальной устойчивости национально-культурных рамок истории»²⁴.

Время и память — одни из центральных категорий поэтики писателя. Все герои, их поступки проверяются временем.

В размышлениях персонажей можно увидеть личность самого автора. Так, например, слова К. Балкова: «Человек всегда оставался человеком. Если есть в тебе доброе начало, если ты способен противостоять злу, ты сможешь жить в гармонии с природой, с другими людьми, с миром» — находят подтверждение в многочисленных думах героев его прозы.

Несмотря на остроту поднятых вопросов, автор и его герои с надеждой глядят в будущее²⁵, ведь за их плечами тысячелетний народный опыт. Не случайно в название сборника 2017 года²⁶ входит слово «коновязь». Это символ дома, оседлости, знак принадлежности к семье, роду, народу, нации. В книгах первых двух десятилетий нового века произошел поворот к темам и образам, связанным с национальными корнями. Показательны слова писателя: «В последних произведениях чаще появляется степь. <…> Как выйдешь в степь, ощущаешь, что это твоё, родное».

Творчество К.Н. Балкова развивается циклично. Это касается и жанров: повесть — роман — рассказ в начале творческого пути, роман — рассказ — повесть на современном этапе, и раскрываемых тем, образов: человек с его неустанными духовными исканиями — природа — история; история (вечность) — человек с его неутолимой жаждой истины — природа (Вселенная). В последних произведениях писателя взгляд становится шире, размах — уже планетарный. В то же время предстаёт вечность — в обращении к корням, российским ли («За Русью Русь»), бурятским ли («Серебряная коновязь», «За долами, за облаками»).

Один из ранних циклов рассказов Балкова называется «По кругу вечности». Писатель не изменял своим излюбленным темам, объединяя их в целое — человек, природа, в том числе Байкал, Подлеморье, история, вечность. Люди и времена смыкаются.

 

*

 

И ещё немного о процессе творчества словами самого писателя. Они не только о писательстве,  это — о самом Киме Николаевиче Балкове, его мироощущении, отношении к себе, к людям и к жизни.

«Это всё время бродит в тебе и потом выплёскивается в такую форму. Всё начинается с тоски. Я вообще-то человек, оторванный от жизни, от реальности. Когда тоска переполняет, начинаешь писать. Так у меня с рассказами. И роман “Его родовое имя” такой».

«Вдруг увидишь развороченную лодку. Что случилось? И созревает замысел. Это как болезнь. Ты одержим замыслом, книгой. Литература — это своеобразная шизофрения».

«Направленность моего творчества — в соединении неба и земли через человека — в каждом моём романе обнаруживает себя. Я оживляю природу. В её движениях, в стихии ищу себя»²⁷.

«Я скорее отшельник. Люблю одиночество, тишину. Я вообще считаю, что одиночество — естественное состояние, во всяком случае, для творческого человека».

«Я живу в своем мире. Эгоист. Я не могу не писать. Пока не завершу произведение, не могу думать ни о чем другом».

«Моя проза с течением времени стала психологичнее, философичнее. Опирается на душу. Я стал стремиться вести читателя за собой. Наверное, это проповеднический элемент. В этом плане становлюсь всё более проповедником. Я обращён к читателю, то, что происходит с моим народом, мне глубоко небезразлично. Литература должна идти дальше, отвечать на вопрос, каков человек в России»^28.

 

*

 

Продолжая мысль Кима Николаевича Балкова: «Литература должна идти дальше, отвечать на вопрос, каков человек в России», в память о талантливом мастере слова предлагаю учредить литературную премию им. К.Н. Балкова на лучшее прозаическое произведение.

Ушел из жизни Ким Николаевич Балков. Завершился круг его жизни, он — в вечности. Талантливый писатель навсегда останется в наших сердцах, сердцах его читателей. Его мудрое понимание жизни, души человека ещё не раз поможет нам.

Сноски:

 

¹ Тендитник Н.С. Родовое имя писателя / Н.С. Тендитник // Балков К.Н. Идущие во тьму. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1994.

² Балков К.Н. Ожидание: Повесть, рассказы / К.Н. Балков; Худ. В. Конопкин. — М.: Сов. писатель, 1989. — С.

³ Об этом оставил воспоминания учёный и поэт Дольён Мадасон.

⁴ Здесь и далее приведены фрагменты беседы автора статьи с писателем К.Н. Балковым.

⁵ По словам автора романа, в одном из леспромхозов Бурятии действительно разводили такой питомник.

⁶ См.: Балков К. Н. Звезды Подлеморья: Рассказы / К.Н. Балков. — Иркутск: АНО «Родная Земля», 2008; Балков К.Н. Серебряная коновязь: Повести и рассказы / К.Н. Балков. — Иркутск: Репроцентр А1, 2017.

⁷ «Край у Байкала» — название повести известного бурятского писателя А. Бальбурова.

⁸ Балков К. Н. Звезды Подлеморья: Рассказы / К.Н. Балков. — Иркутск: АНО «Родная Земля», 2008. — С. 74.

⁹ Балков К. Н. Вдовьи заботы: рассказ // Звезды Подлеморья: Рассказы. — Иркутск, 2008. — С. 108.

¹⁰ Балков К. Н. Пропавший ручей: рассказ // Байкал. — 2015. — №3. — С. 45.

¹¹ Балков К. Н. Байкал — море священное: Роман / К.Н. Балков. — М., 1989. — С. 137.

¹² Балков К. Н. У Черных камней: рассказ // У Черных камней Подлеморья: рассказы. — Сибирские огни. — 2008. — №5. — С. 62-63.

¹³ Балков К. Н. Байкал — море священное: Роман / К.Н. Балков. — М., 1989. — С. 257.

¹⁴ Балков К. Н. Акинфий: Рассказ // Балков К.Н. Ожидание: Повесть, рассказы. — М., 1989. — С. 233.

¹⁵ Балков К. Н. Ожидание: Повесть, рассказы / К.Н. Балков. — М.: Советский писатель, 1989. — С. 189.

¹⁶ Балков К. Н. Звезды Подлеморья: Рассказы / К.Н. Балков. — Иркутск: АНО «Родная Земля», 2008. — С. 122.

¹⁷ Балков К. Н. Когда начинается утро / К.Н. Балков. — Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1973. — 22. С. 11. 

¹⁸ Балков К. Н. Мост: Повесть // Балков К.Н. Рубеж: Роман, повесть. — М.: Сов. Россия, 1983. — С. 278.

¹⁹ Подобный тип персонажей В. Распутин позже назвал «перекати-поле» (повесть «Пожар»).

²⁰ Рыбальченко Т. Л. Мифологемы образа Сибири в русской прозе второй половины XX века //  http://mion.isu.ru/filearchive/mion_publcations/sbornik_Sib/6_1.html

²¹ Балков К. Н. Мост: Повесть // Балков К.Н. Рубеж: Роман, повесть. — М.: Сов. Россия, 1983. — С. 262.

²² Балков К. Н. Мост: Повесть // Балков К.Н. Рубеж: Роман, повесть. — М.: Сов. Россия, 1983. — С. 262.

²³ Балков К. Н. Звезды Подлеморья: Рассказы / К.Н. Балков. — Иркутск: АНО «Родная Земля», 2008. — С. 149.

²⁴ Каминский П. П. Философия истории в публицистике В. Распутина 1970-1990-х годов // Русская литература в XX веке: имена, проблемы, культурный диалог. Вып. 7: Версии истории в  литературе XX века / Под ред. Т. Л.  Рыбальченко. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005. — С. 148.

²⁵ Герой рассказа «Страх» Дементей видит сон, в котором птица-ангел просит его не подчиняться несчастью, думать о завтрашнем дне.

²⁶ Балков К.Н. Серебряная коновязь: Повести и рассказы / К.Н. Балков. — Иркутск: Репроцентр А1, 2017.

²⁷ Цит. по: Ясникова Т. Писатель с берегов времени / Т. Ясникова // Вост.-Сиб. правда. — 2002. — №179. — 19 сент. — С. 4.

²⁸ Цит. по: Ясникова Т. Писатель с берегов времени / Т. Ясникова // Вост.-Сиб. правда. — 2002. — №179. — 19 сент. — С. 4.