​Победа – одна на всех: война и мир табунщика Чимбеева

Светлана Чимитова с портретом деда-фронтовика

Фото Аркадия Батомункуева

- Тогда, в детстве, мы не понимали, через что прошли фронтовики, - говорит внуч­ка участника Великой Отечественной войны Дабы Чимбеева Светлана Гуруевна Чимитова.

Ее рассказ о деде и бурдун­цах-фронтовиках наполнен душевной теплотой. Итак, монолог Светланы Чимитовой о своем дедушке, удивительно честном, добром, немногослов­ном человеке, о его земляках, солдатах Великой Победы, из маленького села Бурдуны Кях­тинского района.

«Когда фронтовики-бурдун­цы приходили к нам, я всегда любопытничала - сидела то у одного, то у другого на коле­нях. Память у меня хорошая, и я запомнила то, что они говори­ли… Мой дед Даба Очирович Чимбеев в трехлетнем возрасте остался сиротой. У них в семье было семеро детей. Везде - то там, то тут батрачил. Никогда не пил, не курил. Был очень скромным человеком. Участвовал в трех войнах. В 1939 году, уже в возрасте, ушел на финскую войну. В 41-м вернулся домой. Когда началась война, он знал, что его все равно призовут в армию. Перед отправкой на фронт построил дом и начал возить на телеге желтый сы­пучий песок и затаскивать его через подполье. Бабушка у него спрашивала, мол, зачем он это делает. Дед отвечал: «Янжима, я не знаю, сколько лет война продолжится. Меня скоро за­берут. Я завалинку делаю - зима холодная будет. Все эти годы ты будешь в тепле». И потом сло­жил печку. Ни у кого такой печи не было в нашей деревне - она стояла на железном настиле, мы даже босиком бегали и не мерзли. Дедушка у нас был не­грамотный: свою фамилию пи­сать не умел…

У памятника воинам-бурдунцам

Фото Аркадия Батомункуева

На фронте

Его призвали в 1942 году, когда ему было 48 лет. В том же 1942-м в кавалерийский полк по мобилизации забра­ли дедушкиного личного коня по кличке Гнедко. Всю жизнь с молодых лет дед проработал табунщиком (его трудовой стаж - 51 год), до войны за 25 рублей купил для себя жеребенка. Об­учил его. Гнедко был умным, выполнял команды - «лежать», «сидеть». Этот конь два раза выносил с поля боя раненого командира дивизии (если чув­ствовал опасность, садился), ка­жется, по фамилии Дубровский. Помню, в первом классе по сло­гам читала две благодарности (от 1942 и 1943 годов) моему деду «за такого умного, отваж­ного и боевого коня». Он мне рассказывал, что его командир приходил к нему со словами: «Даба, ты же охотник. Давай, будешь снайпером». Но он ка­тегорически отказался. Воевал в танковой бригаде - танки­стом-наводчиком орудия. Уча­ствовал в Сталинградской бит­ве, про которую говорил: «Не дай бог никому такое видеть: люди на ходу умирали». Прошел Латвию, Литву, Польшу, Украину. Он, сибиряк, был удивлен, что на Украине дров нет: соломой печку топили. Закончил войну в Кёнигсберге. Там встретил своего земляка, с которым обнялись и долго разговаривали на бурятском. Говорил: «Мы - на танках, а «теплушки» все шли и шли. В 11 часов вагоны остановили. Спрашиваем: «Что случилось? Почему не идем на Берлин?». А нам говорят: «Капи­туляция! Конец войне». И тут на­чалось: все веселые, гармошки, шапки вверх кидали. По случаю Победы старшина обратился к нему: «Чимбеев, в честь такого праздника вари свою вкусную лапшу». После чего выдал во­ину из Бурят-Монголии пять банок тушенки. И он сварил од­нополчанам бурятскую лапшу. Первая мысль после капитуля­ции немцев у него была: вернется домой к жене, маленьким детям. Но началась война с Япо­нией. И дед, проезжая Науш­ки, плакал. Остановка была на станции всего на несколько ми­нут. Но там из Кяхты никого не было. Вернулся домой только в феврале 1947 года в Сагаалган. Тогда, в феврале, такой холод стоял! И председатель колхоза Сынгеевич днем сказал: «Янжи­ма, радуйся, пеки свои лепеш­ки. Твой Даба в военкомате, уже в Кяхте».

Дед сразу после войны с рюкзаками пришел в военко­мат. Вечером бабушка затопи­ла печку и постряпала одну большую лепешку - голодовка, муки-то нет. Говорит: «Ждите, папа приедет». Потом слышат - сани подъехали. Он привез с фронта «сталинский подарок». Сталин выдал победителям по пять килограммов муки-круп­чатки, сахара, риса и пшена. Он знал, что в его родной деревне «голодовка» и есть нечего дома, поэтому два года нес на своих плечах домой этот «подарок Сталина». Потом сварил кашу на молоке с сахаром и угостил соседских ребятишек, которые наконец-то поели досыта. А еще привез пять метров белого ма­терила: их него шили портянки. Мама отрезала и носила его на голове вместо платка.

… У деда был деревянный чемоданчик, в котором чего только не было – благодарно­сти, 12 медалей, в том числе «За отвагу», документы, перевязан­ные ниткой письма, трофей­ный нож из белого-пребелого металла с белой рукояткой, на котором было написано «Deutschland», маленькая губ­ная гармошка и сломанные мужские трофейные часы «Па­вел Буре», которые он нашел на улице в Кёнигсберге во время боев. К сожалению, ничего из этих вещей не сохранилось. А еще он нашел где-то на фрон­те два куска кожи, из которой сшил моей маме сапоги (один сапог - черный, другой - корич­невый).

Дорога домой

Помню, 9 Мая у нас дома собирались пятеро верных друзей, фронтовиков-сталин­градцев - Чойд-Ням Цыбденов, Василий Бальчинов, Магбун Цы­ренов, Лубсан Чимбеев и мой дед. Кто Сталинград прошел, были очень дружные. Покупали всего две бутылки вина и целый день сидели, разговаривали. Когда Чойд-Ням Цыбденов рас­сказывал фронтовые случаи, Лубсан Чимбеев плакал, вспо­миная своего сына, погибшего на войне. Дедушка Чойд-Ням рассказывал эпизод из боевой жизни. Он три дня бежал без сна и отдыха, без еды и воды, падая, когда летели снаряды. И вот однажды, сидя в воронке - там были семь-восемь человек, он услышал, как кто-то крик­нул ему в ухо на чистом бурят­ском: «Чойд-Ням, бос!», то есть вставай! От неожиданности он стремглав выскочил из ворон­ки и побежал. А потом вдруг, словно в его голове взорвал­ся снаряд чудовищной силы, оглянулся назад, а там солдаты, которые были с ним в воронке, взлетели вверх. Это был настоя­щий ад на земле. От смерти, как говорил фронтовик, его спас сахюусан Кумын-хан. Говорят, что мужчины, которые, уходя на войну, брали с собой камушек со священной горы Кумын-хан, возвращались домой живыми.

У нашего соседа Магбун- ахай с правой стороны был про­стрелен лоб: под Сталинградом пуля застряла у него в черепе. «У меня калган так калган, даже фашист не мог пробить!» - шу­тил он, а мы смеялись. Коман­диром танка под Сталинградом воевал Василий Бальчинов, ко­торого ранило в грудную клет­ку, пуля застряла в двух санти­метрах от сердца…

После выхода на пенсию мой дед работал сторожем на полевом стане. Охранял его во время весенне-полевых ра­бот и осенней страды, а зимой охотился. У деда руки были зо­лотые, он все умел делать. Пом­ню, что только у нас дома, когда приезжал в Бурдуны, останав­ливался Андрей Урупхеевич Модогоев. Он уважал деда-та­бунщика и фронтовика. Дед сам стряпал рубленые буузы. А Модогоев говорил: «Я в жизни такие буузы не ел!».

Записал Баясхалан ДАБАИН

ДОРОГИЕ НАШИ ЧИТАТЕЛИ!

Присоединяйтесь к нашей рубрике, расскажите о своих отцах, дедах,

прадедах – участниках Великой Отечественной войны, тружениках тыла.

Материалы можно направлять на электронный адрес: [email protected].

Или принести в электронном варианте в редакцию: г. Улан-Удэ,

ул. Каландаришвили, 23, 3-й этаж.

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

Победа – одна на всех: в газете «Бурятия» стартует рубрика, посвященная Великой Победе

Победа – одна на всех: как супруги Молдавановы спасали жизни бойцов

Победа – одна на всех: самые родные помогли пережить невзгоды войны

Победа – одна на всех: военное лихолетье

Победа – одна на всех: сердце матери

Победа – одна на всех: судьба врача

Победа – одна на всех: спасибо, отец!