Евразийская любовь. Роман в письмах

Крупнейшим популяризатором идеологии евразийства, как симбиоза между русским и тюрко-монгольским мирами  был ученый и писатель Лев Гумилев, сын поэтов Анны Ахматовой и Николая Гумилёва. О монголах Лев Николаевич всегда писал с искренней симпатией, а любовью всей его жизни была гражданка Монголии Очирын Ина-Намсрайжав – урождённая Инна Ивановна Оширова, бурятка из Алари.

На берегах Невы

Детство и юность Оширова провела в Алари и Москве, затем переехала в Монголию, а познакомилась с Гумилевым в Ленинграде в 1936 году: «Тогда он был молодым, красивым сероглазым юношей. Увидел меня и говорит: «Вы переписываете книгу? Я учусь на историческом факультете университета и тоже очень интересуюсь историей Монголии. Эту книгу я знаю, читал... Когда вы думаете закончить?». Я ответила: «Ну, думаю, что скоро». Он тоже каждый день приходил в библиотеку, мы с ним всегда разговаривали и прогуливались около университета», – это отрывок из личных воспоминаний Намсрайжав.

Гуляли они по университетской набережной, говорили о многом и о Пушкине с Достоевским, но однажды, Лев Гумилев признался: «Он мне сказал: «Вы знаете, я очень влюблен в вас...». А я была молодая, глупая и отвечала, что не знаю, можно ли это... Что мы занимаемся здесь марксизмом-ленинизмом, русским языком. Я не знала, что ему сказать. А он повторил: «Я люблю вас, Намсрайжав, и пишу поэму о вас. Посвящение к поэме пошлю вам по почте». 

Инна получила это «Посвящение», но в апреле 1938 года при аресте её близких оно было конфисковано. В памяти Инны остались несколько строк:

Чтоб навек не остаться угрюмым

Чтобы стать веселей и нежней

Чтобы пенье мое и томленье

На минуту припомнила ты

Возвращаю тебе отраженье

Чужеземной твоей красоты...

 «Когда мы снова встретились, он спросил: «Вы получили?». Я ответила: «Да, получила». Он сказал: «Знаете, я пишу о вас поэму. И когда закончу, пошлю ее вам...» - вспоминала Намсрайжав.

Она знала и любила стихи его отца, поэта Николая Гумилева, а многие из них знала наизусть. У него есть цикл стихотворений «Синяя Звезда». «И мне нравилось, когда Лев Николаевич называл меня Синей Звездочкой. Но это такое личное… Как-то он мне сказал: «Вот если бы мы тогда поженились, у нас были бы дети. А так — род закончился. Род Цветаевых, Ахматовых и Гумилевых закончился...»  Но тогда его сразу арестовали, и ничего не произошло. Так что не нужно об этом говорить. Жена его, Наталья Викторовна, сказала: «Он  очень вас любил, всю жизнь, он же однолюб. Я вас оставлю. Вы поговорите, а я ухожу».

Синий огонёк

Эта встреча произошла, спустя 34 года, в 1970 году. Лев Николаевич рассказал, как после лагерей он вернулся в Ленинград. Пытался разыскать её, спрашивал у монголов. «Наши монголы, действительно, рассказывали, что какой-то человек всё время спрашивает обо мне. Я просила их дать ему мой почтовый адрес, но никто не удосужился это сделать, и нам не суждено было встретиться или переписываться до 1970-х годов», - вспоминала Намсрайжав.

Она сохранила 17 писем и открыток от него, дышащих нежностью и поэзией: «Намсарайджав, золотой огонёк!», «Намсарайджав, звезда юности моей!» Их переписка это образец литературы высочайшего класса в эпистолярном жанре. В них история не только их личных взаимоотношений, невысказанных чувств и  несбывшихся надежд, но и история России и Монголии.

Это мини-роман в письмах. Возможно, Инна Оширова - Очирын Ина Намсарайжав единственная бурятка и монголка, которую в такой форме возвысили на пьедестал любви как прекрасную женщину и недостижимый идеал:

«Намсарайджав, золотой огонёк!

….Увидеть Вас ещё раз и взглянуть на Монголию, истории которой я отдал всю свою сознательную жизнь, было бы счастьем…», «Жизнь прошла, но память о нашей встрече освещала мне путь к монгольской древности. И мне кажется, что я вдохнул в неё струю жизни. Во всяком случае, я заставил моих соотечественников уважать степную доблесть. Я заставил их её узнать…».

«Намсарайджав, зарница восточная!

….У меня к Вам ещё одна просьба: пришлите мне Вашу фотокарточку. Хотя я так помню Ваше лицо как будто не видел Вас только неделю, но хочу видеть Вас такой, какая вы сейчас. Шлите на ленинградский адрес, потому что мои воспоминания связаны с гранитным городом славы и беды. И потому, что именно оттуда «нежней и бесповоротней никто не глядел Вам вслед. Целую Вас через сотни разъединяющих лет».

 «Намсарайджав – светлая утренняя заря!

….Ваше милое, теплое письмо меня обрадовало и взволновало. Оно вызвало целый взлёт мыслей и сомнений. Увидеть Монголию – это мечта на пути которой много мангусов. Вот, например, на конгресс по монголистике с исторической тематикой в 1970 г. меня не пригласили монголы, не послали русские, а сообщил мне о конгрессе знакомый бурят. Не странно ли?! Может быть дело изменит третья часть моей «Степной трилогии» - монгольская, т.е. IX-XIV вв. Она пошла в типографию, пролежав в набранном виде полгода. Дело, видимо, в том, что в моих книгах, описывающих войны  кочевников с Китаем, слишком очевидны мои симпатии  к хуннам, тюркам и монголам….

….Тогда, по произволению Тэнгри, мы сможем взглянуть друг на друга, а пока «целую Вас через сотни разъединяющих лет» и тысячи разъединяющих верст. Ваш верный Арслан (по-старомонгольски)…».

«Намсарайджав, звезда юности моей!

….Теперь я вижу, что мне стоило писать, ибо только это напоминало Вам о тех минутах, когда я видел вас. Это было подлинное счастье… и поэтому оно было мимолетно. Но осталось воспоминание, а это истинное богатство, потому что его невозможно отнять.

Много лет вы были моей восточной музой, воплощением той великой степи, прекрасной Монголии, которой я посвятил годы моей жизни. И вот нежданная награда – Вы не забыли… Ради этого стоило жить.

Скоро у меня появится книга о монголах. Позвольте мне прислать её вам, ибо хотя она написана прозой, но для меня это поэма… для Вас.

Навсегда Ваш друг Арслан (на старомонгольском)».

«Милая Намсарайджав!

Спасибо, что Вы не забыли нас. Как Вы живёте? Счастливы ли Вы?

…Целую Вас, синяя звёздочка

Арслан».

«Дорогая Инна,

 Ваша открытка меня очень обрадовала. Вы меня не забыли – вот это важно. А я Вас помню всегда…

Работаю над новой книгой о древних хуннах и монголах. Чувствую, что близится старость, но принимаю её как гостью, т.е. радушно.

Целую Ваши ручки

Ваш верный друг ЛГ…»

«Милая Намсрайджаб!

Вы меня обрадовали открыткой. Значит, Вы благополучны, а я ещё пока жив. Пишу с трудом, но Вас помню и люблю. Жизнь несправедлива. Жаль…

Наталия шлет поклон.

Целую Вас. Лева…»

 «Милая Намсрайджаб!.....

Мне уже никуда не успеть, а как хотелось побывать в Монголии. Я очень искренно Вас любил. Знайте это, ибо я вижу конец.

Ваш верный Арслан.

Целую Ваши руки.

ЛГумилёв

21.VI.92» (последнее письмо).

Арслан минь!

Из писем Очирын Намсрайжав к Льву Гумилёву (1970 – 1991) (Музей-квартира Л.Гумилёва в Санкт-Петербурге). Она обращается к нему: «Арслан минь!» - «Мой Лев!», «Мy dear love»  - «Моя дорогая любовь», «Дорогой Лев Николаевич», «Милый, дорогой Лев Николаевич», а подписывается как «Ваша Намсрайжав», «Ваша mongol femme» - «Ваша монгольская женщина»…

«Обрадовало меня Ваше письмо так, что мне кажется, Вечное Синее небо Монголии и древние горы Богдо радуются вместе со мной моему счастью. Все эти годы помнила Вас и нашу давнюю встречу, а ваша интересная статья лишь помогла мне найти Вас…

….Всегда Ваша Намсрайжав»

«Арслан минь!

Ваше письмо так обрадовало меня, ведь целое лето от Вас не было писем, потому что не писала Вам и я…»

«Осенью прошлого года, проездом из Софии, будучи в Москве, несколько раз встречалась с Анастасией Ивановной Цветаевой, которая ласково называла Вас Левушкой. Было интересно окунуться  в мир старой русской интеллигенции, побывать в тесных московских квартирах со старыми книгами, фотографиями XIX века. Ходили с ней по Москве, говорили о Марине Цветаевой, посетили общих знакомых. Очень жаль, что годы уходят и мало мы видимся с Вами. А надо было бы поговорить о многом. Пишите, пожалуйста.

С надеждой на скорую встречу,

Ваша Очир И…..»

«…Целую и обнимаю Вас нежно,

Ваша Намсрайжав

Низкий поклон Наталии Викторовне»

«Милый, дорогой Лев Николаевич!

…По прошествии многих лет, когда настанет время, мы с Вами в блеске первых утренних лучей перейдём через каменистый мшистый мостик и увидим дом с венецианским окном и вьющимся виноградом. Вы здесь будете заниматься своим любимым делом, а я, если позволите, буду охранять, вместе с Наталией Викторовной, Ваш покой, и никто нас уже не разлучит, и мы снова будем юными! Вот так будет по М.Булгакову….

Спасибо Вам за любовь, которую мы пронесли через годы бедствий, невозможности встретиться…

Обнимаю Вас, мой любимый,
Ваша Намсрайжав…»

P.S. В письме от 28 августа 1972 года Гумилев написал:

Я понял, что я заблудился навеки

В пустых переходах пространств и времен

А где-то струятся родимые реки

К которым мне путь навсегда запрещен…