Небесное погребение

Истинный буддист всегда дол­жен помнить о смерти, размышляя о том, что жизнь не продлится веч­но. Еще Будда сказал, что: «Подобно тому, как подходит к концу тончай­шая нить, вплетаемая в полотно, так же приходит к завершению и жизнь человека». Без этого человеку будет трудно воспользоваться преимуще­ствами человеческой жизни, чтобы в полной мере постигнуть заложенный в ней великий смысл. Глубоким смыслом наполнен и процесс погребения, ставшего бесполезным тела.

О том, как совершают тибетские буддисты уже посмертное благодеяние поведал великий российский ученый Базар Барадин. Он стал свидетелем практики «небесного погребения» во время экспедиции и опубликовал рассказ об увиденном в дневнике «Жизнь в Тангутском монастыре Лавран: Дневник буддийского паломника (1906 – 1907 гг.)» (Улан-Удэ. 2002).  

 Траурная процессия

 Похороны одного из старейших и уважаемых лам проходили рано: «…при утреннем холоде, когда золотые лучи солнца появились на высоких вершинах окружающих гор. В эту падь спускается с запада на восток другая маленькая падь прямо за северной лавранской горой. Эта последняя падь и служила лавранцам кладбищем».

Дойдя до устья этой пади, Барадин  и его спутники присели к земле, оглядывая вверх по пади и по небу, не видать ли какого-либо признака похорон летающих грифов. Оказалось, что они слишком поторопились и пожалели, что не смогли спокойно отпить дома свой утренний чай.

Прошло около часа времени, когда скорбящие, ус­лышали людской говор, тихо доносившийся снизу с устья пади, а затем показалась и сама по­хоронная процессия. Это были люди идущие гуськом по дороге. Те­лом покойного, покрытое его монашеской желтой накидкой намчжар несли на носилках. Процессию составляли однокурсники покойного, уче­ники и другие близкие ему люди, в основном почтенные старики. В том числе и несколько человек бурят. Процессия остановилась у подножия скалистой горы. «Носилки с телом тихо опустили на зем­лю и сняли покрывало. Посиневшее тело покойного было связано в комок, и его тотчас же выпрямили по земле, молодые ламы ос­тались около трупа, а старые уселись подальше от трупа, чтобы читать «пожелания» по усопшему».

 Грифы утилизаторы

 К ближайшей северной скале со всех сторон тут же слетелись грифы. Число их быстро росло и они стано­вились всё смелее и нахальнее. Они рвались к трупу в круг людей. Молодые ламы энергично отгоняли их, размахивая своими орхимжи (одеждой), а более нахальных отбрасывая рука­ми прочь. «Так продолжалось, пока труп опустили на землю, развя­зали, выпрямили его по земле и надели на шею веревку, чтобы держать за нее труп. Как только молодежь успела сделать это и быстро отошла в сторону, грифы со всей массой набросились на труп, который моментально исчез из вида под огромной кучей колтыхающейся серой массы птиц. Лишь из-под этой живой массы печально шевелились пятки человека».

Базар Барадин признаётся: «Было страшно смотреть.

Тем временем ламы, усевшиеся в стороне, начали читать друж­ным печальным быстрым темпом сначала молитву дуншаг, а за­тем, одну за другой шесть книг «пожеланий». Они читали, задум­чиво и серьезно смотря на страшную сцену, как эти голодные жи­вотные пожирали перед ними тело их друга, с которым они так недавно говорили, смеялись.

Перед ними была слишком реальная картина, что эти люди не могли размышлять в это время о действительности вещей, о невечности и ничтожестве мира и о вечной блаженной Нирване.

Мы сидели в нескольких саженях от трупа, и при порыве ветра ударял нам в нос  ужасный запах. Птицы в страшном обжор­стве продолжали колыхаться общей массой над трупом. Наиболее слабые, старые или молодые, часто выталкивались сильными, и происходили ожесточенные схватки, издавались злобные неприят­ные шракания».

 Черные птицы

 Когда ламы чита­ли «пожелания», один из людей покойного раздал всем при­сутствующим по 8 чжосов (около 1 коп.) за ниспослания добрых пожеланий по умершему. Для ученого это было очень трогательно, слу­чайно оказавшиеся здесь люди, должны были принять их жертво­вание, иначе было бы равносильно отказу ниспослать свои поже­лания по умершему.

Птицы стали расходиться, когда от трупа остались лишь самые твердые, недоступные им крупные куски костей. Они расходились с места шумного своего пиршества медленно и спокойно и, отойдя повыше к скале, стали греться на солнышке, изредка подправляя свои могучие крылья и зачесывая тело клювом.

Все кончилось, удалились ламы, читавшие «пожелания», а молодые ламы сделали большое очистительное воскурение на земле из можжевельника и пустились вниз за уходящими ламами. Когда люди скрылись из вида, со скалы стремглав спустились к немногим останкам от трупа большие черные птицы, с нетерпени­ем ждавшие до сих пор своей очереди на вершине скалы, и начали глотать уцелевшие куски костей. Их было немного, штук пять, то­гда как грифов, было 46 птиц.

Этих черных птиц преследуют охотники за их желудок, употребляемый в тибетской медицине против катара.

А грифов  строго за­прещено убивать за их услуги по уничтожению трупов. Их привёз 1-й Чжамьян-шадба (1648- 1721), возвращаясь из Лхасы на родину для основания бу­дущего монастыря Лавран, чтобы насадить здесь лхасский способ уничтоже­ния трупов.

 Урок живущим и корм птицам

 Весь процесс «небесного погребения»  занял каких-нибудь полчаса времени. От трупа не осталось ни одной косточки, та же чистенькая площадка, какой она была раньше,  земля лишь слегка протерлась от ног людей и животных. Так похорони­ли старого лавранского монаха, и так хоронят все лавранцы своих умерших братий.

«Подобный оригинальный способ похорон производит на свеже­го человека весьма сильное, леденящее душу впечатление.

Очевидно, он придуман с целью реально сказать всем: «Таков конечный удел для всех! Кто не лишен рассудка, тот уви­дит это, будет с тревогой задавать себе вопрос, так в чем же смысл жизни? Если он верующий в Будду - он найдет на это ответ, лишь только предстанет пред его взором на выбор - мир обман­чивой жизни Сансара или мир истинной жизни - Нирвана. Тогда он не впадет в две крайности: в безнадежный пессимизм само­убийцы или грубый материализм, говорящий «пей, ешь и наслаж­дайся сколько можешь, пока живешь».

Наоборот, человек будет доро­жить своим человеческим существом, наделенным высшим даром разума и творчества, способным жить не только настоящим, но и прошедшим и будущим. И он ревностно примется за нравственно­-философское воспитание своего духа согласно тому, как несрав­ненный Учитель, разрешил конечный смысл жизни!»

Таково внутреннее содержание погребального ритуала, который увидел и описал Базар Барадин: «Кроме то­го, в подобном способе похорон сказался и практичный ум тибет­ца, желавшего осуществить заодно в то же время идею гигиениче­ского крематория и добродетельного использования трупа челове­ка кормлением животных» (с.220 – 221).

 Город ужасов

 Как говорил Далай лама XIV про тибетцев: «Всё самое лучшее мы взяли у соседей. У индийцев - буддизм, у китайцев – кухню, а у монголов – одежду». А в религиозных системах похоронные обряды занимают важнейшее место. Буддизм возник в Индии и некоторые свои основополагающие концепции он заимствовал из индуизма, в том числе и практику кремации умерших. Огонь освобождает бессмертную душу от оков бренного тела. Это конец странствия жизней в поисках нирваны.

Однако, в горах Тибета, также как и в степях Монголии это сложно осуществить из-за отсутствия лесов. Поэтому тибетцы воспользовались помощью грифов для утилизации трупов. Этот способ, скорее всего,  они заимствовали опять же в Индии, у тамошних парсов (зороастрийцев). Те также оставляют трупы в специальных «башнях молчания», где их поедают падальщики - грифы.      

А центральным местом для кремации по индуистскому обряду является священный город Варанаси на реке Ганг. В прошлом его звали Бенарес, а любители сенсаций «городом мёртвых» и «фильмом ужасов». К Гангу спускаются по крутым лестницам гхатам,  гхаты это  визитная карточка Бенареса. Кремация на священных гхатах в непосредственной близости от реки предлагает возможность спасения.

На берегу, в мутной воде  моются мужчины и женщины, одни стирают белье и тут же чистят зубы, профессиональные ныряльщики выискивают на дне монеты, зазывно кричат лодочники. С реки открывается совершенно фантастический вид на верхушки храмов, минаретов, башенки  и купола дворцов магараджей, огромные поленницы дров и дымы  погребальных костров. На ум приходят слышанные когда-то слова: «Здесь люди  рождаются, умирают и рождаются вновь»,  «Бенарес не таится. Он не изображает из себя  священное место. Он просто есть священное место».

В водах Ганга

Лодочник  в замызганной футболке  говорил, что любой индус мечтает перед смертью  приехать в Бенарес, чтобы  после смерти  его прах развеяли над Гангом.  Но не все имеют средства на покупку дров и тогда мертвеца привязывают к камню и топят. А тех, у кого нет денег даже на камень, просто опускают в  воды, и отпускают  плыть вниз по течению, где их  подбирают крокодилы. Не сжигают также садхов (йоги, аскеты и святые), беременных  женщин, смертельно укушенных коброй, альбиносов, прокаженных и детей в возрасте до 10 лет. Вообще, похороны в Индии — это позитивная атмосфера,  передача положительной кармы усопшему, а так же залог его успешного перерождения.

Я был в Бенаресе, но трупов в реке не видел. На лодке мы заплывали на середину  реки. Здесь вода имеет зеленоватый цвет,  она прозрачна на вид и приятна на вкус. Несмотря на протестующие крики лодочника (для индусов не характерно умение плавать), буряты ныряли в Ганг.  Вода в ней теплая и мягкая, и принимает в себя словно материнское чрево.

Наша лодка причалила к противоположному берегу и вся группа бурятских паломников приступила  к омовению, погружаясь  вглубь и самозабвенно обливаясь все новыми и новыми  пригоршнями воды.  Прощаясь, мы опустили подношение великому Гангу. Река приняла наши дары, и  зеленые воды медленно унесли бутоны цветов и  огоньки  горящих свечей….

Через пару дней, перенапрягшись в горах во время обхода   пещер  отшельников,  перегревшись на палящем солнце, одна из наших паломниц молвила: «Мне было так тяжело, что я подумала, не настала ли пора вернуться в Бенарес и  заказать для себя вязанку дров?»