Назад в БурАССР

Когда на Ютубе слушаешь ретро из 60-70-х, музыка уносит в прошлое, выплеснутое в коментах под клипами: «Мурашки по коже, слёзы в глазах, комок в горле! Много лет назад ребята во дворе пели её под гитару, вспомнились те времена!!!», «Школа, юность, мечты-слёзы!», «Эх, пионерский лагерь, танцы, первая любовь. Привет, тебе, Советский Союз!!! Ты живёшь в каждом сердце!!»

С радиолы «Рекорд»

Советскую эстраду я узнал с пластинок, которые мама привозила в нашу деревню в Иркутской области из города. Песни Вадима Мулермана, Валерия Ободзинского, Аиды Ведищевой, Майи Кристалинской, Нины Бродской, Батыра Закирова и других звёзд крутили на радиоле «Рекорд». Это были действительно «золотые» голоса и песни. Певцов уже нет, но их шлягеры: «Есть», «Случайность», «Смешной паренёк», «Беглянка Хабиба», «Как тебя зовут», я слушаю до сих пор на Ютубе.

Из бурятских певцов мы слышали только про Цырена Хоборкова, это было имя нарицательное. Одного деревенского певуна прозвали в детстве Хоборковым, так до сих пор никто и не знает его настоящего имени. Но бурятских пластинок тогда не было. Обходились народными песнями. Старшее поколение пело их поголовно. Особенно люблю с тех пор напевную «Приветственную», с которой встречали гостей, и весёлую ёхорную «Чисалотэ, сентер яс!»

Взрослые танцы

В 60-х в деревенском клубе танцевали под гармошку. Высокий красавец Коля Павлюк из ссыльных бандеровцев (был даже экс-полицай Милинчук) играл вальс «Дунайские волны», а пары красиво кружились на щербатом полу. Женщины, конечно, в длинных платьях.

В самом начале 70-х мы поехали в Кутулик на районный Сурхарбан. Это было событие! Ехали за 30 км с комфортом в кузове грузовика. А обычно на Зөөхэйтэ наадан (саламатные ёхора) в соседние деревни ходили пешком, верхом на конях, иногда усевшись по трое или на тракторе (гурьбой на прицепной тележке). Мотоциклы были ещё редки.

Вечером пошли на взрослые танцы в районный ДК. В деревне танцевали под пластинки и баян, а здесь играл самодеятельный ВИА. Наши «старшаки» пошли танцевать, а мы, мелюзга (лет по 10-12), толкались у стенки. Подчиняясь зову набиравшего силу «основного инстинкта», глазели, разинув рты на девчонок в коротких юбках из ПТУ. И совершенно сражали наповал ярко накрашенные спелые красотки повзрослее, со свободными манерами и шлейфом манящих духов!

Под занавес музыканты сыграли «вышибаловку», какой-то шлягер, и мы пошли из клуба. По традиции «старшаки» хотели выплеснуть напряжение и подраться с кем-нибудь. Но тут подоспел участковый с дружинниками и наш предводитель по кличке Партизан приказал: «Делаем ноги!», и мы свалили во тьму. Переночевали на чьём-то сеновале, а утром, стуча зубами от холода, пошли на бүхэ барилдаан.

Песни «чётких пацанов»

В предместье Улан-Удэ – посёлке Стеклозавода я учился в 43-й школе. В классе были ещё два бурята и все родом из Алари, в которой ещё до войны уже шли процессы миграции и урбанизации. Национального вопроса в школе никогда не было. Мой одноклассник Коля Смирнов (Смирнуха) мастерски исполнял под гитару: «Поспели вишни в саду у дяди Вани». Тогда такие песни назывались эмигрантскими, уличными, блатными и были в неофициальной моде.

А эта песня была из репертуара Аркаши Северного, звезды раннего советского шансона. Он не был эмигрантом или диссидентом, но «с лица необщим выраженьем» в той действительности. Его первый диск: «Король подпольной песни» вышел в США в 1980 г. А в СССР только под финал перестройки в 1989-м появилась его посмертная большая виниловая пластинка фирмы «Мелодия».

Слово «эмигрантское» было для нас, пацанов, чем-то запретным, романтическим и опасным. Так же как обыденная в предместьях Улан-Удэ криминальная субкультура с кепками бакланками, наколками и анашой. Словечки типа: «Асо, опочки!». Манера говорить   в классическом стиле гопника:

– Слышь, ты откуда?

– С Дивизки.

– Опа! С Дивизки. Кого знаешь на Дивизке?

Юрка Андреев, по национальности бурят, был одним из моих друзей. Звали его «Салават», он носил «бакланку» (хулиганку), имел наколки на пальцах. Юрка был «чёткий пацан», «не бросал слов на ветер», всегда был преисполнен достоинства, «настроен дерзко и воинственно». После школы мы пошли с ним на завод. В лихие 90-е он сел в тюрьму, заболел туберкулёзом и в одночасье умер.

Смирнуха

А «Поспели вишни» - это совершенно безобидная песенка. О дяде Ване, который купает тетю Груню в колхозной бане, а за ними, толкаясь, подглядывают мальчишки. В бане на Стеколке, между женской и мужской парилками, была дверь с проделанными в ней щелками. Через них и эмигрантские песни стекольские пацаны узнавали о прелестях взрослой жизни.

Другая любимая песня из «одесского цикла» у Коли была «Мясоедовская»: «Улица, улица, улица родная. Мясоедовская, милая моя…» Пел он и раннего Высоцкого. И как вспоминала одноклассница Нина Сальникова, был таким же взрывным, порывистым и умным как Высоцкий. Любил астрономию, опыты по химии, фотографию, а дома у него была живая черепашка.

Однажды Смирнуха принёс бутылку портвейна перед уроками, которую мы и распили на задворках школы. Он учился целоваться с соседкой Лилькой, а женился на однокласснице Шурке. Во взрослой жизни Коля остался верен себе и жил всегда по-своему, шоферил и пел. Как тогда, в 70-х. Перед своими одноклассниками и дворовыми друзьями.

Меломан Генка

Последний довоенный деревянный барак на Стеколке снесли только к 80-м годам. В один из них я часто заглядывал к другому однокласснику Генке Корепанову. Однажды он принёс в школу фотографии битлов, и после уроков мы пошли к нему домой. Бараки представляли собой длинные строения с общим коридором и комнатами по сторонам. Отопление было печное, а для дров, обрезков из-под тары с завода были предназначены сараи. Эти сараи и сами бараки горели с завидной регулярностью.

У Генки стоял фотоувеличитель, бачки для проявки плёнки, красный фонарь, всё необходимое для печати. Тогда-то я и увидел впервые таинство явления звёзд западного рок-н-ролла в красном свете Генкиного фонаря. Их он переснимал с западных журналов, которые где-то чудом, как говорили тогда, «доставал».

Это был совершенно другой, красивый и притягательный мир. «Буржуазная массовая культура!», «Сладко загнивающий Запад!». Только позднее, после 90-х и сегодня, спустя 30 лет после распада СССР, стало отчётливо ясно, что это была «великая иллюзия». Хотя всё начиналось ещё раньше, когда родилась провидческая фраза: «Сегодня слушает он джаз, а завтра Родину продаст!»

А Генка стал настоящим меломаном, собрав солидную фонотеку с рок и поп-музыкой. В 80-е мы проводили с ним дискотеки в училищах и общагах. В 90-е он продавал магнитофонные кассеты в киоске на площади Революции, пока цифровизация не накрыла его бизнес…

(Продолжение следует)